В эту жару в минувшие выходные выйти полоть грядки возле своего деревенского дома стало возможно только самым вечером, где-то около девяти часов. Наш небольшой огород отделяет от непроходимых зарослей, мы их обычно называем джунглями, только не слишком широкая полоса соседской картошки. А джунгли эти выросли на бывшем, как рассказывают, довольно привлекательном побережье небольшой речки.
Когда деревня опустела, перестали растить коров, косить неудобицы, большие вербы оплело кустарником. Он весной зарастает разным бурьяном и лопухом, образуя почти непроходимую зеленую стену. Там только птицы красиво заливаются с весны. Люди туда стараются не ходить. И хотя в наших местах дикого зверья хватает, не приходилось слышать о кабане, тем более — волке в этом зарослях. А тут курю – и вдруг слышу характерный треск, который может быть только при движении живого существа, почти одновременно начинают падать сломанные огромные листы лопуха, и между ними высовывается что-то черное... От неожиданности упускаю из рук свое незамысловатое орудие труда, но в следующий момент вижу, что в гигантских листьях и ветвях вырисовывается человеческая голова с лохматой шевелюрой, а потом, словно с помощью подвижной сцены театра, выезжает и владелец той головы. Он медленно оседает в борозду, а затем заваливается на бок, ищет позу, чтобы удобнее прилечь. Ну что тут скажешь: сморился человек, решил отдохнуть.
Этого человека совсем не знаю. Позже от соседей слышу незамысловатую историю. Оказывается, он совсем не старый, еще изрядный отрезок времени до пенсионного возраста. Обычный деревенский житель, работал когда-то в колхозе. И жена есть, и дом. Сколько лет назад жизнь покатилась вниз, никто не вспомнил, но с работы, конечно, уволили. Жить стал от рюмки до рюмки. Жена сначала боролась, как умела, с его пьянством, начала понемногу употреблять, чтобы ему меньше доставалось, а потом и сама привыкла. Теперь пьют оба. А в этих корчах оказался, можно сказать, по собственному желанию. Утром ходил по улице, предлагал свои услуги по прополке картофеля чуть ли не всем. Кому-то помогал, наливали рюмку, периодически устраивал перекуры и спал в бороздах. Домой не шел сознательно. Ведь такой же дружок накануне украл в колхозе какие-то столбы ограждения, его заметили. Ждали участкового. А поскольку наш герой после принудительного лечения также на профилактическом учете у участкового инспектора, он боялся показаться на глаза милиционеру пьяным. Поэтому решил отлежаться в кустах, где его точно никто не нашел бы. Домой поволокся, только когда начало сереть, в уверенности, что сотрудник милиции уже точно уехал.
Вот такая почти типичная картинка из жизни современной деревни. И смех, и грех. Хотя смешного совсем мало. Начиная с того, что я не на шутку испугалась. У нас тут медведи, кажется, не ходят. А вот волки... Сосед держит трех охотничьих собак, говорит, что его питомцы воют, если серый подходит в радиусе менее километра. Такое бывает.
И еще более печальную картину представляет собой деградация человека. Все же могло бы быть по-другому и у этого сельчанина, если бы не его увлечение, или, лучше сказать, болезнь.
...В одном из новых кафе Бреста на стене разместили стенд со словами: «О вреде спиртного написаны десятки книг. О пользе его – ни одной брошюры. Мне кажется, напрасно...» В указанном учреждении цитата выглядит как будто к месту. Только вот почему-то автора не указали. Это писатель Сергей Довлатов. И правда в его словах есть. Все, или почти все, люди в той или иной мере употребляют, скажем, вино. Но ведь не все спиваются. У того же писателя есть не менее остроумное: «Да, я выпил. Да, я несколько раскрепощен. Я взволнован компанией красивой дамы. Но идейно я трезв».
Вот в этом, мне кажется, и прячется дьявол. Каждый, кто выпивает, считает себя идейно трезвым. То есть хозяином своих мыслей, действий, хозяином своих души и тела. И не замечает иногда той тонкой границы, когда спиртное растворяет идейность до такой степени, что уже отдохнуть либо и вовсе остаться на ночь в борозде не кажется чем-то невозможным. Тот же Довлатов, как известно, страдал от алкоголизма, боролся с запоями, но не победил болезнь. Свидетельством тому – смерть литератора в 48 лет. Эта напасть одинаково легко побеждает блестяще образованного интеллектуала и обычного сельчанина. Вот тот дядька, если бы его отмыть, постричь, одеть в приличный костюм, показался бы, наверное, нормальным человеком, по виду тянул бы не только на передового механизатора, но может, на колхозного специалиста, да не на существо, что выпадает из зарослей, боится участкового, хотя ничего криминального и не совершал. Так что, если кто и замахнется написать брошюру о пользе алкоголя, ему надлежит быть очень осторожным.
Светлана ЯСКЕВИЧ
Превью: pixabay.com
Беларусь — в тройке лидеров по заболеваемости.
Козерогам важно на этой неделе закончить неотложное дело, которое уже давно не дает покоя.
