Валентина Быстримович. «Клёвая новенькая»

Директор привел в класс девочку. Она была нашего возраста, шатенка, белокожая, но вместе с тем совсем другой. Мы дружно встали, приветствуя директора, и в упор уставились на гостью. «Здравствуйте!» – сказала новенькая и улыбнулась. И у нас отвисли челюсти от ее наряда, раскованности и полного слова «Здравствуйте». Если бы кого-то из нас поставили перед чужим классом, мы бы сжались в комок и слова застряли бы в горле. А она мило улыбалась. Кроме того, четкое полное «здравствуйте», говорили только учителя, мы все говорили: «Здрасьте!»

   У всех девочек нашего класса школьные формы были одного фасона (из одного универмага) – солнце-клеш, причем ниже колен. А у нее… платьишко сидело как влитое, юбка в складочку выше колен, кружевной воротничок, элегантная стрижка и доброжелательная улыбка. Фотомодель? Возможно. Но такого слова мы тогда еще не знали. Даже туфельки у нее были лакированные на небольшом каблучке.

     – Наташа Ковалева, – представил директор девочку, – приехала из Ленинграда. Ее папа летчик, его перевели сюда для дальнейшей службы. Будет учиться в вашем классе.

   – Ленинград? – восхищенно прошелестело по рядам.

   – Летчик?!  – мы никогда не видели летчиков, для нас это было как космонавт.

    Мы глазели на нее как на инопланетянку. Новенькие в классе всегда вызывают интерес, а такая… Мы, дети из рабочего поселка, кожей чувствовали, она не такая, как мы. Да и город на Неве был для нас недосягаемой вершиной цивилизации.        

   Поселок жил своей жизнью. После зарплаты народ «гудел», потом похмелялся. Конечно, пили не все, но многие. Соседи то дружили, то ссорились. Вместе с тем народ был добрый, справедливый, любил свою Родину и стремился к светлому будущему.

   Подростки, стремясь быть «крутыми», носили в карманах кастет, курили сигареты без фильтра "Прима",  дрались, ходили район на район. Дрались просто так, чтобы быть победителем и вместе с тумаками хватануть адреналину. Но все были за справедливость во всех ее проявлениях, и, если бы раздался клич, что нужно защищать Родину, все стали бы в строй. И пошли бы в бой не щадя жизни.

    Мы, школьники, были, с одной стороны, дикие и застенчивые, а с другой – отчаянные до абсурда и… простые как валенки. Чего только ни творили: девчонки вытягивали из подолов мини-юбок нитки, делая бахрому; лазили в сад к соседям; потихонечку курили; прогуливали занятия…

   Вместо «дырявое ведро» говорили «дзиравая вядро», и никому в голову не приходило исправлять нашу речь. Возможно, учителя работали с нами по определенному плану, и наша культура общения к концу обучения приходила в норму. А возможно, не было смысла бороться с ветряными мельницами. Ведь у нас в поселке все так говорили.

    Справедливости ради нужно сказать, что учителя у нас были замечательные. Многие из нас потом поступили в институты без репетиторов, блата, денег и т. д.  Таков был наш мир. Домашние скандалы не новость, пьющие отцы – не редкость. Возможно, мы повторили бы путь родителей, если бы в наш класс не пришла эта удивительная девочка.

    Наташа была продвинутая, она здраво рассуждала и смело высказывала свое мнение. За поставленную оценку говорила «спасибо». До этого никому из нас и в голову не приходило, что за оценку нужно сказать «спасибо».

    На требование физрука, всем приходить на физкультуру в одинаковой спортивной форме – желтый верх и синий низ, Наташа, ко всеобщему удивлению, возразила:

 – В универмаге нет в продаже синих спортивных брюк, есть только синие спортивные костюмы. Зачем же нам делать форму желто-синей и покупать дополнительно желтую майку? Пусть будет спортивная форма синей.

  – Нет! Синий низ, желтый верх! – разозлился уязвленный преподаватель.

 – А куда девать синюю футболку, ведь она стоит денег?

 – Носите дома.

 – Футболок у меня достаточно, зачем еще одна? Лучше за эти деньги пирожное купить.

    В ее словах была логика, и говорила она спокойно, рассудительно, вежливо. Преподаватель ушел взбешенный. В универмаге действительно были только синие спортивные костюмы…

    Поражала взрослость ее суждений. Это был первый инцидент инакомыслия, притом не грубый, не скандальный, а просто и смело высказанный. Никому из нас возразить учителю и в голову не приходило. Если учитель сказал «люминевая», значит, «люминевая». Пожалуй, так не возразили бы даже наши родители, если бы о новой форме для физкультуры объявили на родительском собрании. Раз так сказали, значит, так надо.

    Людка – предводительница компании рано оперившихся девчонок насторожилась. Появление новой «звезды» было ей ни к чему. Она сама претендовала на звездность. Она сразу уловила, как взгляды мальчишек, подобно магнитным стрелкам, повернулись в сторону Наташи.  Да и не только мальчишки, мы тоже смотрели на нее широко открытыми глазами.

    Девчонки, еще не обрезавшие косы, побежали стричься, как Наташа. Хотя как называется ее стрижка, не знали. У ее стрижки не было названия, ее стригла мама. Девчонки стали подражать новенькой. Людка злилась: «Подумаешь, «Спасибо» говорит! Надо проучить – пусть не высовывается!» – сказала она подружкам, с которыми уже потихоньку по вечерам бегала в парк, и понемножку курила за углом школы. 

    Разборки в долгий ящик у нас не откладывались. В тот же день Людка нагло толкнула Наташу в раздевалке. Та растерялась... захлопала глазами за стеклами очков. Интеллигентам тяжело противостоять хамству. Отвечать тем же – противоречит их убеждению, призывать к совести бессмысленно. Наташе нужно было принимать бой. «Выйдем!»  – недвусмысленно предложила Люда.

   Людка – боец, а новенькая, похоже, не дралась никогда.  Мне не хотелось, чтобы тот новый мир, который приоткрыла ленинградка, растоптали. Он был таким необычным, интересным и привлекательным…. После драки вряд ли новенькая вернется в нашу школу. Скорее всего, родители переведут ее в другую.

   –  Не тронь!  – не раздумывая, я стала между ними.

   – Не вмешивайся!   – огрызнулась Людка.

   – Хочешь драться? Дерись со мной, я вместо нее!  –  бросила я вызов.

      Людке связываться со мной не хотелось, ее компания к нам никогда не цеплялась, и я с Галкой их никогда не трогали. Мы сосуществовали параллельно, у нас были одни интересы, а у Людки и ее компашки – другие.  Однако слово было сказано… А я и Людка всегда держали слово – закон чести.

  – Она у меня получит, – попробовала уклониться от боя Людка.

  – Будешь драться со мной, – настойчиво сказала я, понимая, если Людка отложит бой, то новенькую отлупят по дороге домой.

   Класс замер, никто не уходил из гардероба, все ждали, чем закончится конфликт.

   – Пошли, – Людка зло тряхнула головой и направилась в класс, из которого мы только что вышли.

   Предстоящий бой будоражил воображение одноклассников, пожалуй, их чувства были сходны с чувствами древних римлян, идущих на зрелище. Класс взволнованно жужжал в предвкушении поединка. Ребята быстро перетащили парты к стенам, освободили центр помещения. Затем взобрались на парты у стен, как на ступени амфитеатра. Два лидера, одна с косами, а вторая со стрижкой «Гаврош» сошлись в центре…. Самое трудное было нанести первый удар, ведь мы уважали друг друга…

   – До первой крови?   – спросила у меня Людка.  Я кивнула головой.

                                                      ***

   Подбадриваемые зрителями, мы дрались изо всех сил, которые потихоньку иссякали у обеих.  Одноклассники, разделившись на две группы поддержки, орали, топали ногами, с горящими глазами выкрикивали советы: «Бей левой!»  Наташа стояла у стены, бледная, тихая, растерянная, опустив руки, и слезы капали из ее глаз. О ней все забыли и не заметили, когда она ушла. Бой – вот что было главным в этот момент.

 Я поняла, что ни мне, ни Людке не победить, силы равны. Кто-то крикнул под руку: «Хватай ее за волосы...». Я схватила Людку за волосы и потянула вниз. Она вырывалась, но я крепко держала и тянула к полу, и – победа!

 С синяками, но победитель! Сладок миг победы, даже, боль отступает. Я подала Люде руку, помогла встать. «Это, не честно!  – сразу заявила она, подняв обиженные глаза. – Ты схватила меня за волосы. Это не честно! Соглашайся на ничью!

  – Так получилось, – ответила я, признавая Людкину правоту и соглашаясь на ничью. Но тут взревел класс, трибуны требовали продолжения. «До первой крови!»   – раздались выкрики зрителей. Драться больше не хотелось. Но слова «До первой крови» были сказаны до боя. Мы уже приготовились к рукопашной, сожалея, что не удалось на этом закончить.

     Галка с криком «Брейк!» неожиданно выскочила на середину комнаты. Она подбежала к Людке и повернула ее правую руку ребром к зрителям, на руке было пару капель крови. Она оцарапала ее во время боя о значок на моем платье, и в горячке этого не заметила. «Брейк!»  – уже спокойно сказала Галка. И мы, с облегчением вздохнув, как борцы на ринге обменялись рукопожатием в знак примирения и разошлись. Зрители поставили парты на места и тоже отправились домой, обсуждая бой. Отношения у нас с Людкой остались прежними. Наташу она оставила в покое. 

    Девочка, которая говорила «спасибо» и «пожалуйста», стала для меня примером. Галка всегда молчала, когда я хвалила Наташку, но в конце согласилась со мной, сказав, что новенькая «клевая».

Валентина БЫСТРИМОВИЧ