Война, послевоенная разруха, тяжелая работа с 17 лет, олимпийская победа, успешная тренерская работа, деятельность в представительстве НОК в Минске — это все биография одного человека — Сергея Лаврентьевича Макаренко.
Путь к Олимпийским вершинам никогда не бывает легким. И первые в истории белорусского спорта олимпийские чемпионы Сергей Макаренко и Леонид Гейштор — самый яркий тому пример. «Условия? Да какие там условия! Поесть бы вдоволь — и то счастье было!»- вспоминал Сергей Лаврентьевич в интервью. Но даже сложности, которые современному поколению спортсменов могут показаться катастрофическими, не сломили любовь к гребле. А она привела его к наивысшим спортивным наградам. 11 сентября Сергей Лаврентьевич Макаренко празднует 85-летний юбилей. Спортсмен один раз – навсегда спортсмен. Солидную дату чемпион встречает в отличной физической форме, бодром настроении и с неизменной любовью к спорту. Интересно, а каковы его мысли о главном?
Помню, как немцы бомбили Брестскую крепость, где служил мой отец. Нас у родителей было трое мальчиков: Вовка на год старше, я и Ленька, на два года младше меня. Когда 22 июня 1941 года началась бомбежка, мама схватила нас, и мы побежали в подвал. Помню, как сначала бабахнет, а потом с потолка штукатурка сыплется. Когда наступило затишье, мама схватила нас и выскочила на улицу. А тут опять бомбежки начались. К счастью, нас увидела дворничиха и загнала снова в подвал. Отца мы больше никогда не видели, он остался в крепости.
Мы первыми увидели руины крепости. После войны мы, пацанье, пробирались на руины Брестской крепости. Там все было вывернуто, остались только подземные ходы. Мы, мальчишки, первыми увидели эти знаменитые надписи: «Умрем, но из крепости не уйдем», «Умираю, но не сдаюсь» — выцарапанные на стенах, написанные кровью.
Я не был спортсменом и ни о какой гребле не думал. До войны в Бресте были три лодочные станции, построенные еще в польское время. Одну разбомбили во время авианалета прямо у нас на глазах. Но еще одна станция на Мухавце осталась практически целой. Я не был спортсменом, учился, участвовал в школьных мероприятиях. Ни о какой гребле даже и не думал. Пока в городе не появился тренер Владимир Пилипенко. Он был бухгалтером, работал в строительном училище. Был инвалидом, нога в колене не сгибалась. Не знаю, как так вышло, но ему предложили развивать водные виды спорта, включая и греблю.
Можно сказать, что я первый академист в стране. Первая лодка, в которую я сел, была для академической гребли. Даже стал чемпионом города в этой лодке. Поэтому, наверное, можно сказать, что я первый академист у нас в стране. Потом появились обычные, даже не деревянные, а фанерные лодки. Позже Пилипенко привез четыре каноэ. Они были сделаны уже не из фанеры, а из досок. И были очень тяжелые. Он привез четыре двухместных каноэ. Хотя в то время двухместные и одноместные лодки были одинаковы. И на этом каноэ-двойке я даже сумел выиграть чемпионат Беларуси.
Хотелось плавать не на рудовозе, а на каноэ. Мать воспитывала нас одна, и вопрос денег стоял очень остро. Мне было 17 лет, и мама устроила меня на работу. В Бресте останавливались рудовозы, которые развозили руду по разным заводам. Через знакомого шкипера мать устроила меня туда матросом. Война давала о себе знать, мы недоедали. Целый сезон я проплавал на рудовозе, на хорошем питании, на свежем воздухе возмужал, окреп. Как раз в это время Пилипенко привез в Брест каноэ. Возвращаясь с рейса, я их увидел.
И понял, что хочу плавать не на рудовозе, а на каноэ. Аж затрясся весь. Мать была, мягко скажем, удивлена, сын был при работе, а тут на тебе, о каком-то каноэ говорит. А я побежал на реку и сразу же сел в каноэ. У меня был хороший навык – я умел держать равновесие. А через два месяца уже выступал на первенстве Беларуси. Мои соперники тренировались гораздо дольше меня, но я всех победил. Думаю, помогло и то, что я был сильным, приученным к работе парнем.
Жаль, что сегодня не сохранилось такое физкультурное движение, как в советское время. После войны действовала довоенная система спорта. Оставались нормативы ГТО (готов к труду и обороне), программа «Ворошиловский стрелок», проводился День физкультурника. Тогда День физкультурника был большим массовым праздником, организовывались интересные забеги, соревнования, сдача нормативов. Спорт действительно был массовым.
Сергей Макаренко и Леонид Гейштор сели в каноэ за несколько месяцев до Спартакиады народов СССР 1959 года — и победили на коронной дистанции в 10 000 метров. В Олимпийском 1960 году дуэт Сергея Макаренко и Леонида Гейштора стал первым на Спартакиаде народов СССР на 10 километрах. На олимпийской дистанции в тысячу метров они уступили 0,2 секунды основным претендентам в олимпийскую команду Павлу Харину и Христиану Батеву. Несмотря на второе место, чемоданы в олимпийскую столицу сказали собирать Макаренко и Гейштору. В Риме в белорусский дуэт верили мало. Фаворитами были итальянцы, румыны, венгры. У Сергея и Леонида не было опыта выступления на крупных международных соревнованиях, да и вместе они выступали недолго. Более сложных условий для победы, пожалуй, придумать сложно. Но разве эти дети войны боялись сложностей? Мужской заезд каноэ-двойки на 1000 метров Олимпийских игр в Риме выиграли: шлифовальщик Гомельского завода измерительных приборов Леонид Гейштор и токарь брестского завода «Газоаппарат» Сергей Макаренко.
Умение терпеть, не сдаваться отличает сильных спортсменов. Мы с Леней быстро сработались. Он спорт любил, я спорт любил. Мы оба настырны. Наша дистанция за 10 километров очень тяжелая, не каждому дано ее пройти. Когда силы покидают и хочется остановиться, спасает только сила воли. Вот в чем суть этой дистанции. За дистанцию в 10 километров перед глазами может пролететь вся жизнь. Тяжело, очень. Но на соревнованиях от тебя все ждут результата, и поэтому ты должен все выдержать.
Во время пребывания в советской сборной мы постоянно были под прессом различных трудностей. Попасть в сборную Советского Союза было сложно, а еще сложнее — там закрепиться. Нужно было пройти серьезную подготовку и выиграть контрольные соревнования. Тренеры в сборной работали со своими учениками. И это было самое сложное. Ведь каждый тренер старается пропихнуть своего ученика вперед, неважно, сильный это спортсмен или нет. Нас включили в сборную за год до Олимпийских игр. Могли бы к Олимпиаде выступить и на чемпионате Европы. Но в советское время для того, чтобы выехать за границу, нужно было много времени для подготовки документов. Нам времени не хватило. Так, в год, когда мы выиграли Спартакиаду народов СССР, чемпионат СССР, нас не взяли на чемпионат Европы из-за того, что не успели подготовить документы. И только в следующем году нас пригласили на подготовку к Олимпийским играм. И здесь новая сложность. Мы специализировались на 10 километрах, а на Олимпиаде была только дистанция в одну тысячу метров. А для этой дистанции нужно выполнять совсем другую работу. Мы целый год проигрывали и на десяти километрах, и на тысячи. Много всяких проблем случалось, которых и не предугадаешь.
Даже спустя столько лет я прекрасно помню наше выступление на Олимпийских играх. Во время прохождения дистанции напряжение было безумное. А у нас был еще один фальстарт. Когда мы пошли на дистанцию, я никого и ничего не видел, кроме акватории. Я сидел сзади и поэтому мог боковым зрением увидеть соперников. Крутить головой ни в коем случае нельзя, может нарушиться равновесие, а этого боялись, как огня. Поэтому насколько могли, напрягали боковое зрение. В поле зрения никого нет – значит, идем впереди, продолжаем терпеть и работать. Само понимание, что это Олимпиада — главные соревнования — заставляло работать интенсивнее. Я не знаю, где я еще в своей жизни выкладывался так, как на Олимпийских играх. Полностью отдался тому заезду. Помню, что мне помогали вылезти из каноэ, сам я не мог.
У нас были неплохие шансы на победу на Олимпийских играх 1964 года. Мы готовились к Олимпийским играм 1964 года. Тренера у нас фактически не было, работали сами и неплохо. Но Гейштор заболел. Если бы этого не случилось, мы бы могли победить и в Токио. Жаль, конечно...
Отвечать за себя, будучи спортсменом, — это одно. Нести ответственность за десятки молодых ребят, будучи тренером — совсем другое. Владимир Парфенович, Владимир Романовский, Виктор ранее, Николай Горбачев – олимпийские чемпионы разных лет, которых к большим победам привел Сергей Лаврентьевич Макаренко. А его учеников-чемпионов мира – вообще около полусотни.
Человеческие ресурсы не бесконечны, и невозможно постоянно выдерживать такое напряжение, под которым были мы. Тренироваться и готовиться к Олимпиаде 1968 года мы уже не хотели. У нас начали падать результаты. Меня в сборной Советского Союза оставили, а Гейштора — нет. Я попытался выступать с другим напарником — Кузьминым, и мы стали всех побеждать. Даже выиграли отборочные соревнования перед чемпионатом Европы. Но у меня не было документов для выезда за границу. Я поехал в Минск, в Центральный комитет партии, договариваться о визе. Я был уверен, что у меня все получится: я же олимпийский чемпион, готовлюсь поехать на чемпионат Европы, где могу выиграть. Но был август и все были в отпуске. Встретил одного чиновника, он меня выслушал и сказал приходить поутру. Я прихожу, а секретарь говорит, что тот в девять утра улетел в отпуск. Я походил по кабинетам, но меня везде отфутболили. Всем было все равно на мой чемпионат Европы и возможную медаль.
Платить за то, что ты олимпийский чемпион, никто не собирался. Главный тренер сборной Александр Силаев предложил перейти на тренерскую работу. Зарплата у меня была небольшая, потому что результаты падали. Так закончилась моя спортивная карьера и началась тренерская. Ребята, с которыми я тренировался, стали моими учениками.
Жена заставила согласиться на работу в Германии. Однажды с юношеской командой я поехал в Германию, и меня пригласили туда на работу. Моя Алла Борисовна поставила ультиматум: или я соглашаюсь, или развод. Мы очень мало времени проводили вместе, а тут появилась такая возможность. И мы поехали. В Германии я даже вырастил одного чемпиона мира, получил интересный опыт.
Мы первые начали зимнюю подготовку. Я вернулся домой на пост главного тренера сборной Беларуси. Работал с резервом, открывал греблю в новых белорусских городах. Мы первые в СССР начали проводить зимнюю подготовку. Там, где работают электростанции, водоемы не замерзают круглый год. Поэтому мы ездили тренироваться в Новолукомль, Белоозерск, Светлогорск. Вода там всегда теплая, когда перевернешься — не страшно.
Ничего не делать оказалось сложно. А потом пришло приглашение в Индию. Алла Борисовна сказала, что страна интересная. Так я оказался в Индии. И там все у меня пошло хорошо, я практически возродил там греблю. А потом год в Китае, но оттуда я уехал: из-за непростого климата началась стенокардия. Потом был Иран, и там все шло неплохо. Но я уехал из-за Рамадана, ведь целый месяц ничего не делать для меня оказалось очень сложно.
Где бы я ни работал, мне не было тяжело. Ведь я всегда старался добросовестно выполнять свою работу. Хотя я олимпийский чемпион, я всегда был требовательным к себе. Я не самолюбивый человек и я не придаю большого значения тому, что я олимпийский чемпион. Я этим не пользуюсь, иногда даже не хочу лишний раз говорить. Все мои звания – это только подтверждение моей работы. Но для меня это не самое главное в жизни.
Валерия СТЕЦКО
Фото Елизаветы ГОЛОД
Как мы березовый сок покупали на торговой площадке лесхоза и в лесничестве,
Львам придется повторять пройденное и исправлять ошибки.