Путешествие наше началось с парома.
Даже из двух, находящихся рядом, — решили проехать одним разом, набраться впечатлений.
Полесская красавица Пина люстрировала в волнах солнца, над водой кружили ласточки, в камышах виделись кое-где спины рыбаков... А вон и челнок качается, в котором внуреная фигура с удочкой. Что ж, рыбы здесь, наверное, и руками наловить можно — вглядишься в глубину, и почти сразу промелькнет темно-зеленая тень... А вот и паром-плывет с того берега. Пристает... Одни машины уехали, другие въехали... Теперь нужно подождать — паром отправляется строго по расписанию. Почему? Ответ получаешь, когда слышится громкий гудок. Паромщик сразу же начинает откручивать трос, так что тот опускается под воду, как сильно похудевший дракон. А дело выплывает груженая углем баржа — несколько плавучих «вагонов». Трос выныривает из воды, а вот и время отправляться...
И здесь начинается Полесская экзотика. Ведь паром придется тянуть самим. Паромщик есть, но в качестве «тягловой силы» выступают и пассажиры. По бокам, вздетым на трос, светлеют деревянные приспособления, подобные бейсбольным битам с выемками... Что-то такое проковетное, архаичное, якобы из музея. Пассажиры должны разобрать эти устройства и подтягивать трос с их помощью.
Здешние объясняют — был раньше двигатель, но бывший паромщик, увольняясь, из вредности забрал. А полешукам — что? К работе привычны...
Машин на тот берег всего две, наша и местной семейной пары. Спрашиваю у женщины — а мы с ней будем тянуть? Женщина смеется — нет, наше дело наблюдать, мужики потянут!
Узнав, что мы из Минска и едем не на дачу или по каким другим делам, а путешествуем, наши спутники обрадовались, начали советовать, что здесь у них посмотреть интересного... Главным образом отправляли в Дубое. Вот где интересинки! И озеро, и парк, и агроусадьба...
Собственно говоря, мы в Дубое и отправлялись.
Правда, с названием путаница. Даже горожане называют кто как: Дубое, Дубае, Дубой... Даже Дубай — это уже такой мем у белорусских трэвел-блогеров, побывавших на курорте в Дубае...
А чем здесь хуже мировых курортов? Польский историк Браневский, посетивший Дубае в 1810 году, писал, что местный сад есть нечто, им ранее невиданное: «Он построен по образцам славного Ленотра с прудами, фонтанами, клумбами и стрижеными присадами». Интересно — я же так люблю фильм Алана Рикмана «Версальский роман», где как раз показан процесс создания придворным архитектором французского короля Людовика XIV Ленотром садов в Версале!
Вот-вот увидим те сады своими глазами. С шоссе ведет вниз бетонная лесенка с железными перилами, рядом тигровые лилии торжественно поднимают к Полесскому небу нездешние оранжево-черные лепестки. Путь к усадебному парку...
Парк в Дубом спроектирован так, чтобы на одной оси находились въездные ворота и пруд, в котором отражалось бы заходящее солнце. И не зря здесь растет 460-летний дуб — именно от этих деревьев образовано название деревни. Дубое впервые упоминается в 1495 — м-в Привилегии Пинской княгини Марьи Семеновой ее конюшшему Сенке «на две дворницы в Дубой». Многие здесь хозяйничали... Хорунжий Кобринский Лев Некрашевич, Пинский староста Альбрехт Станислав Радзивилл... Потом — Пинский иезуитский коллегиум, которому передал Альбрехт это имение. Иезуиты построили здесь, в своей летней резиденции, Дворец, часовню, приют. Один из их воспитанников — Адам Нарушевич, известный историк.
Дворец перестраивал во второй половине XVІІІ в. новый владелец, Куженецкий. Настолько шикарен был дворец, что в 1784 году здесь гостил король Станислав Понятовский, которого сопровождал упомянутый Адам Нарушевич. Наверное, и ввел в уши королю о чудесно красивых местах. Король ехал на открытие Днепровско-Бугского канала, частью которого в этом месте стала река Пина. Именно в Дубом появился первый судоходный шлюз.
Потом Дубае переходила к комару, потом — к предпринимателю Шлейкеру, потом — к Марии Выджге... Мария, кстати, подарила усадебный дом сельскохозяйственной школе с условием, что та будет носить имя ее рано умершей дочери Янины.
Дворца, в котором гостил король, к сожалению, мы не увидим — его взорвали в 1944-м немцы. Говорят, была там разведывательная школа абвера, вот оккупанты и заметали следы.
Идем по аллее, в тени от сеней старых деревьев. А вот и еще один интерес: если свернуть тропой вправо и перейти по железному мостику через выросшую ручью, придешь на солдатское кладбище времен Первой мировой войны. Замшелые одинаковые плиты надгробий, выбитые в них буквы также устилает зеленый мох...
Следуем дальше — и выходим к жемчужине усадебного комплекса. Костел Воздвижения Креста Господня, прежняя часовня. Строили еще иезуиты — их миссия действовала в Дубом до 1773 года. Серая штукатурка мощных стен, брунатная металлическая крыша... На дверях замок, поэтому заглядываем в окно: интерьер не сохранился, но видно, что храмом пользуются. Побеленные стены, алтарь, распятие, деревянные стулья... Говорят, под побелкой — остатки давних фресок. А распятие еще от былых времен осталось. При Советах в храме поставили дизельный генератор, устроили радиопункт, даже почта была. А иконостас уничтожили, распятие бросили в пруд. Одна местная жительница его подобрала и сохранила...
Остатки ворот... Кирпичные столбы немного наклонились, но еще прочностные. На стволе могучего дерева табличка: «Лжецуга канадская. Высота 20 м. Возраст 120 лет». Значит, помнит, и как хоронили солдат Первой мировой — в усадебном доме была больница, и как во время Великой Отечественной Палау шикарный дворец, и как строилась современная агроусадьба, принимающая гостей здесь же, возле костела.
Есть здесь и свои призраки. Согласно легенде, последние Куженецкие были гуляками. Один из них устроил шумный бал в Страстную Пятницу, и гости вместе со столом и полом провалились в землю. И теперь, если заночевать в этом парке с Великой Пятницы на Великую субботу, можно увидеть призрачные кареты, фейерверк, гостей в старинных нарядах, услышать музыку... В полночь легенда обещает любопытным устрашающий грохот, а потом тьму и Тишу.
Есть здесь легенды о подземном ходе, идущем от знаменитого православного монастыря, где жил и работал великомученик Афанасий Филиппович, игумен Брестский.
На месте монастыря остался крест... Местные жители предлагают сводить нас на то место — но надо идти через кустарник, заросль... А младший член нашей странствующей команды, пятилетний Костусек, совсем сморился. Поэтому с жалостью отказываемся. Хотя, кроме креста, все равно ничего не увидим. Зато можно прочитать тот диариуш, который оставил Афанасий Брестский. В Дубойский монастырь он приехал в 1633 году, был наместником игумена. А через три года волею Альбрехта Радзивилла монастырь был передан иезуитам. О том горьком времени Афанасий Брестский записал следующее: «По воле Божьей и старших моих, был наместником в Дубойском монастыре под Пинском. Там три года рьяно боролся со злыми духами — видимыми и невидимыми. Когда в 1636 году князь Радзивилл по кличке полаза, канцлер литовский, прижимал Православную Церковь, отбирая монастырь тот Дубойский в пользу пинских иезуитов, в то время увидел на небе и на земле (не из-за сна, а днем, наяву, только словно в каком-то заслоне) страшные явления. На небе — тучи очень гневливые, словно войска, к бою готовые. А на Земле — семь огней адских, на семь грехов смертных приготовлены. Среди тех огней — в пятом, пылающем гневно, отчетливо видел три лица: нунция-легата в папской короне, короля Сигизмунда и гетмана Сапегу, которые за преследования Восточной Церкви сидели очень расстроены. Когда показывал то явление другим, они ничего не видели. Только один святоблый муж, господин отец Иларион Денисович, игумен Купятицкий и Пинский, те дела Божии видел и удивлялся».
А мы направляемся дальше, в деревню... Где также есть храм — церковь Рождества Богородицы. Сооружен в 1811 году фундаментом Клотильды Куженецкой, дочери владельца поместья. Церковь в стиле классицизма, побеленная, украшенная горизонтальной рустовкой... Она должна быть знакома каждому любителю белорусской литературы. Дело в том, что именно в Дубом в начале 1960-х знаменитый белорусский режиссер Корш-Саблин снимал экранизацию трилогии Якуба Коласа «На перепутье». И именно здесь, возле этой церкви, происходит действие нескольких важных сцен.
Фильм назывался «Первые испытания» и состоял из двух частей. Авторы сценария — Максим Лужанин, личный секретарь Якуба Коласа, и Аркадий Кулешов. История фильма извилистая. Якуб Колас упрямился, не хотел «пересаживать дерево с разветвленными корнями на другую почву», то есть переводить литературный текст в формат киноленты. Официальное разрешение на экранизацию было получено после смерти классика, в 1956 году, от его сына, Данилы Мицкевича.
Работа сценаристов была адской... Трилогия Коласа действительно разветвленная, объемистая. А надлежало еще и угодить цензуре. Сценарий имел три варианта. Первый принадлежал Максиму Луженину и Алесю снаружи — забраковали. Второй сценарий лужанин написал вместе с «аглабельным критиком» Алесем Кучером. Не прошло. Только когда присоединился Кулешов, повезло: в 1958 году сценарий утвердили на художественном совете «Беларусьфильма».
Сценарий, надо признаться, далеко отошел от оригинала. Основной стала революционная тема, плюс добавили детективную интригу. Герой, учитель Андрей Лобанович, вступает в фиктивный брак с учительницей Андросовой, чтобы она могла получить наследство и передать ее на дело революции. Погони, тюрьмы, убийства...
Корш-Саблин — признанный классик кинематографа, у него на столе лежали книги Коласа. Но у критиков фильм не получил одобрения. Очень все было заидеологизировано. Но, безусловно, есть у фильма достоинства. Изумительная белорусская природа (снималась в основном здесь, в Дубом). Хотя фильм снят на русском языке, герои поют много белорусских песен. А еще экранизация открыла имя молодого композитора Евгения Глебова. Можно в фильме подивиться на старый Пинск... Ну и на Дубое.
Специально пересмотрела ленту — сравнила кадры с современным видом церкви. Того широкого крыльца, на котором снималась сцена, когда крестьяне вступают в спор с Господом Скирмунтом, а учитель Лобанович за них заступается, нет — на том месте появился вход-пристройка. Похоже, что и старый купол убрали — тот, что в фильме, выглядит больше настоящего. Но здание вполне узнаваемое... Сюда бы экскурсии возить, про Коласа и его произведения рассказывать...
Посещаем еще один объект — маленькую деревянную часовню на кладбище рядом. Ей больше ста, крашенная в зеленый цвет, стекла и украшение на дверях — желтые... Как-то очень аутентично, по-полесски...
Но это еще не все впечатления от Дубого. Выезжаем на дорогу — а здесь сохранился участок легендарной трилинки: дорожного покрытия, изобретенного сто лет назад инженером Владиславом Трилинским. Делали трилинку в Бресте, в Пинске ее называли «Пинская кость». Плитки-шестигранники, каждая грань — двадцать сантиметров. В бетон утоплен колотый черный базальтовый камень — рабочие называли такие камни «полукостками». Базальт привозили из Яновой долины на Ровенщине, колол его отряд брестских безработных. А для оформления края дороги применялись пятигранные плитки, которые Трилинский называл инфулами — по сходству с епископской шапкой-инфулой. Кстати, инженер с удовольствием сам принимал участие во укладывании изобретенной им плитки. Озолотился же... С каждой положенной трилинки ему принадлежали два деньги.
Западная Беларусь тогда была под властью панской Польши. И вот власти решили как-то выкрутиться, чтобы не платить изобретателю. Вместо шестигранной начали делать четырехгранную плитку — и патент Трилинского уже ни при чем. Полкладывали тот упрощенный вариант на Пинщине... Аж нет, не прошли уловки: углы у такой плитки быстро обламывались.
И теперь трилинка выглядит торжественно и красиво, ровно катятся по ней колеса... А впереди — еще столько чудес, которые открывает для любопытных белорусская земля!
Людмила РУБЛЕВСКАЯ
Интервью с олимпийским чемпионом по фехтованию.
Профессионально, оперативно, по-хорошему.
