Вы здесь

«Никогда не могла представить, что именно этот преподаватель станет моей судьбой»


Заведующая кафедрой литературно-художественной критики факультета журналистики БГУ — о жизненных эпизодах профессора Ефросиньи Бондаревой.

Сегодня отмечается столетие со дня рождения известного киноведа, заслуженного деятеля науки БССР, доктора филологических наук Ефросиньи Бондаревой, стоявшей у истоков национальной школы белорусской кинокритики. Почти всю жизнь профессор Бондарева посвятила исследованию киноискусства, являлась экспертом номер один в кинематографе. Одновременно Ефросинья Леонидовна преподавала на факультете журналистики БГУ, где за полвека наставничества воспитало не одно поколение талантливых людей, среди которых — известные писатели, искусствоведы, кинорежиссеры, журналисты, научные деятели...


Одна из любимых учениц профессора — Людмила Саянкова-Мельницкая — продолжает дело своей учительницы. Людмила Петровна возглавляет кафедру литературно-художественной критики факультета журналистики БГУ, которая в свое время была создана именно усилиями Ефросиньи Бондаревой. Как и ее учительница, Людмила Саенкова-Мельницкая прекрасно разбирается в киноискусстве, своим опытом делится со студентами, к ее мнению прислушиваются на многочисленных кинофорумах. Людмила Петровна не скрывает: в этом есть и заслуга Ефросиньи Бондаревой, с которой их связывали очень близкие отношения. Заведующая кафедрой литературно-художественной критики факультета журналистики БГУ рассказала, какой была профессор вне студенческой аудитории, почему к мнению Бондаревой прислушивались самые высокие чиновники и по какой причине на ее занятия любили ходить все студенты без исключения.

— Судьба Ефросиньи Бондаревой была непростой. Уже одно лишь то, что она пережила Великую Отечественную, свидетельствует о ее драматичности. Рассказывала ли Ефросинья Леонидовна о войне, или это была закрытая тема? 

— Было понятно: она не любит говорить на ту тему. В общем, я замечаю, что многие, кто прошел испытания в суровые годы войны, не хотят вспоминать то время. Ефросинья Леонидовна всегда щемяще, с какой-то внутренней болью говорила о брате, погибшем в годы войны. Связь с братом у нее была очень тесная. Он хотел учиться в кинематографическом вузе. Возможно, это наложило на нее отпечаток. Военное время Бондарева вообще не упоминала. Я даже как-то пыталась задавать вопросы на ту тему напрямую, но почувствовала, что это очень неудобно для нее и нежелательно. Если бы сейчас можно было с ней поговорить, я, наверное, была бы более активной и настойчивой. Тогда же не стала больше стучаться в закрытые двери. А желание узнать о ее военной судьбе было.

— Ефросинья Бондарева происходила из простой крестьянской семьи...

— Поскольку детей в семье было много, все было непросто. Фактически она всего добивалась сама. То, что Ефросинья Леонидовна достигла такой высоты, свидетельствует о ее характере, способностях. Она вырвалась из той среды, в которой росла. Взяла высокий барьер и очень гордилась этим. Но никогда не хвасталась. У нее не было самолюбования. Евфросиния Леонидовна знала себе цену, могла заходить в любой кабинет. Она была человек смелый, прямой, открытый, с довольно жестким характером. Не так часто встречаешь людей, которые тебе открыто говорят, что им не нравится, и заявляют об определенных позициях. Она могла разговаривать с кем угодно, никогда не хитрила. Характер проявился уже тогда, когда она начинала свою деятельность на журфаке. «Мы, наверное, с вами не сработаемся», — примерно такую фразу сказал ей тогдашний декан. На что Ефросинья Леонидовна ответила, что пришла сюда не срабатываться, а работать. У нее всегда была своя позиция, собственная точка зрения. С такими людьми, конечно, не очень удобно. Однако к ним обращаются тогда, когда необходимо понять, что такое правда.

С режиссером Александром Ефремовым.

— Практически всю жизнь Ефросинья Бондарева преподавала на журфаке. Говорят, ее очень любили студенты...

— Она добилась, чтобы у нас появился факультатив «история киноискусства». Это было не очень просто. И не в плане собрать студентов. Они как раз ходили. Ефросинья Леонидовна умела так выстроить отношения со студентами, что они постоянно посещали ее занятия: и те, кому интересно, и те, кому не очень. Сложность заключалась в том, что нужно было договариваться с другим корпусом, где имелся кинозал, с кинопрокатом — чтобы нам дали на пленке фильм, с киномеханиками — чтобы они нам его показали. Практически всю классику советского и мирового кино мы посмотрели за время факультативных занятий в кинозале географического корпуса. Теперь думаю, какое нам было дано счастье увидеть в аутентичной форме кино на большом экране, еще и с комментарием специалиста. Правда, против того была администрация. Считалось, что искусство, культура — необязательны для студентов. Евфросиния Леонидовна была убеждена, что это важно. Заставляла нас писать, выступать, мотивировала, чтобы мы не боялись высказываться. Бондарева памятна всем студентам старшего возраста, которые прошли через ее руки. Она действительно была харизматичной личностью, которая могла поднять целые аудитории и повести за собой, убедив в том, что вот это интересно. Бондарева придумала альманах научного художественного творчества студентов «Автограф». В нем начинали писать свои первые научные или художественные произведения люди, ставшие потом известными писателями и учеными, деятелями кино: Иван Чигринов, Олег Слука, Михаил Тикоцкий, Анатолий Вертинский, Анатолий Алай... В свое время, во время летней практики, приходилось участвовать в выпуске альманаха и мне. Евфросиния Леонидовна нередко организовывала нам чаепития, кофепития. В общем, подкармливание студентов было ее «фишкой». Запомнилось, как будучи студенткой я уезжала на научную конференцию в Киев. А поскольку Бондарева была моим руководителем, отправляя, дала мне деньги на поездку. Обратно те деньги она потом не взяла.

Среди студентов.

— Такие материнские отношения?

— Это такое человеческое, материнское, женское. Хотя не скажу, что Ефросинья Леонидовна отличалась особой нежностью. Однако ей было присуще чувство сострадания, помощи. В общем, она была очень чувствительной, хотя могла того не показывать. Когда мы с нею не сходились на определенных мыслях, каждый из нас высказывал свою точку зрения. Она, возможно, в более резкой форме — в русле своего возраста, опыта и статуса. После нашего разговора я уходила очень расстроенной и иногда даже плакала. Она вроде бы чувствовала мое состояние — звонила, просила прощения. Для нее это не было чем-то стыдным. И я, если не была права, просила прощения. Мы не тянули обиду спустя годы.

— Говоря о Бондареве, удивляешься, насколько многоплановым был спектр ее интересов: журналист, кинокритик, преподаватель... Как ей удавалось быть успешной в каждой из этих сфер?

— Это было для нее главным. У женщины же, кроме работы, есть дом, бытовые хлопоты. Это ее в меньшей степени волновало. Она, конечно, вела свое хозяйство как понимала, но на первом месте у нее была обязанность быть преподавателем, смотреть кино и писать о нем. Она жила в таком ритме все время, даже несмотря на возраст. Днем — занятия на факультете, вечером — просмотры, которые иногда были поздние. Кроме того, Ефросинья Леонидовна всегда участвовала в кинематографических совещаниях: она была статусным кинокритиком, с ее мнением считались. Бондарева являлась членом многих экспертных, художественных советов. Везде надо было выступать, а значит, готовиться. Она действительно успевала и смотреть, и писать, и преподавать. Еще и книги издавала. Если бы к Бондаревой не пришел домой, у нее всегда стол был завален книгами. Сидеть и писать от руки было обычным для нее делом.

С народным писателем Беларуси Василем Быковым.

— Не к каждому профессору студент может попасть домой...

— Она приглашала не всех. Только ближний круг ее студентов. Мне кажется, Бондарева даже нуждалась в том, чтобы мы проявляли к ней интерес как-то по-домашнему. И она могла такой интерес проявить. Например, заканчиваются у нас занятия, а впереди еще — просмотры, но до них еще много времени. В таких случаях Ефросинья Леонидовна приглашала меня поехать к ней домой, чтобы перекусить. Дома она начинала суетиться, что-то подогревать, чтобы накормить студентку. Мне кажется, Бондарева была одиноким человеком. Поэтому полноценно реализовывала себя там, где многолюдно: перед студентами, зрителями в кинозалах или в каких-то обсуждениях.

— Ефросинья Бондарева по праву считается одной из основательниц белорусской школы кинокритики. Вы — одна из наиболее ярких современных представительниц этой школы. Можно ли сказать, что на ваш профессиональный выбор повлияла именно Ефросинья Леонидовна?

— Ее личность в полной мере повлияла на мой профессиональный выбор. Когда я поступила на журфак, нас, студентов-первокурсников, собрали в аудитории и познакомили с деканом Григорием Булацким, некоторыми преподавателями, среди которых была Бондарева. Она, честно говоря, не отличалась особой изысканностью в одежде. Я даже не могла подумать, что это профессор. Имидж ученого — не о ней. Никогда не могла представить, что именно это преподавательница станет моей судьбой. Она меня заметила на втором курсе. Я была обычной зрительницей. Однако почему-то она меня выдвинула и посчитала, что дальше я должна писать и говорить о кино, и начала меня водить повсюду. Помню, на третьем курсе к нам пришел преподаватель, который очень интересно преподавал экономику. Мы ничего не понимали в этом предмете, а вдруг все стало ясно. Я даже подумала, что это мое призвание и решила писать на экономическую тему. Об этом сообщила Ефросинье Леонидовне. Надо было видеть, что с ней произошло в этот момент. Она вся изменилась в лице, сказала, что этому не бывать, и все сделала для того, чтобы меня перевернуть ровно на 180 градусов, — фактически определила мою судьбу. Я уже преподаватель много лет, но не обладаю такой силой воздействия на студентов.

— Под руководством Бондаревой в результате вы защитили кандидатскую диссертацию...

— Об этом после окончания журфака я вообще не думала. Вопреки воле Ефросиньи Леонидовны я поступила в ВГИК (Всероссийский государственный институт кинематографии имени Герасимова. — «Зв.»), закончила его с красным дипломом. Бондарева была довольна, гордилась мной. Параллельно с обучением она все-таки обязала меня писать кандидатскую работу. Защищалась я на журфаке Московского государственного университета (у нас не было своего совета). Конечно, я там никого не знала. Чтобы поддержать меня, в Москву приехала Бондарева. Она уже была не юного возраста — кому переезды даются легко. Тогда я не видела в этом ничего необычного. Сейчас оцениваю ее поступок. То, что я защитила диссертацию по кинокритике, являлось предметом ее гордости. Бондарева мне была прощена как большое счастье. Она меня ввела в кино, она привела меня на факультет журналистики, под ее руководством я защитила диссертацию, она дала мне профессию, которую имею.

С коллегами на журфаке.

— Какие жизненные уроки профессора Бондаревой вам наиболее запомнились, возможно, пригодились в жизни?

— Во-первых, быть честной, хотя бы перед самой собой, и отстаивать те вещи, которые соизмеримы с понятием морали. Для нее нравственная категория была очень важна. Она любила фразу Шукшина: «Нравственность есть правда». Научилась у Ефросиньи Леонидовны и невероятной работоспособности. Уметь отдавать себя профессии и быть щедрой в ней, не считаясь с собственным временем и, возможно, здоровьем, — вот ее позиция. Возможно, это не самое главное качество, которым необходимо обладать, но Бондарева жила по этому принципу. Это свойственно и мне.

— Сегодня мы говорим о Ефросинье Бондареве как о легенде отечественной журналистики, киноискусства. А была ли она легендой при жизни?

— Она была статусным человеком. С ней считались. Имя Бондаревой звучало. Студенты знали, кто такая Бондарева и что такое с ней работать. Некоторые коллеги ее не любили, но прислушивались к ее мнению. Ефросинья Леонидовна обладала силой, статусом, о чем свидетельствует вот какой момент. Когда я была студенткой, Дом кино располагался в Красном костеле. Это был Дом кино закрытого типа. Попасть туда на просмотры было невозможно, если у тебя нет корочки члена Союза кинематографистов. О студентах вообще речи не было. И только Бондарева имела право проводить на закрытые просмотры студентов в любом количестве. Она была знаковой фигурой. Об этом свидетельствует и то, что именно ей Всесоюзное издательство «Искусство», которое располагалось в Москве, поручило написать книгу «Кино Советской Белоруссии». Ефросинья Леонидовна звучала тогда в советском культурном контексте, в белорусском киноконтексте. Перед ней снимали шляпу очень многие чиновники высокого ранга. И это при том, что она была достаточно прямая. Однако за ее прямолинейностью, порой неудобной, чувствовались искренность и желание помочь, стремление что-то сделать ради доброго дела.

Вероника КАНЮТА

Фото из архива Людмилы САЕНКОВОЙ-МЕЛЬНИЦКОЙ

Выбор редакции

Культура

Чем в этом году будет удивлять посетителей «Славянский базар в Витебске»?

Чем в этом году будет удивлять посетителей «Славянский базар в Витебске»?

Концерт для детей и молодежи, пластический спектакль Егора Дружинина и «Рок-панорама».

Общество

Время заботы садоводов: на какие сорта плодовых и ягодных культур стоит обратить внимание?

Время заботы садоводов: на какие сорта плодовых и ягодных культур стоит обратить внимание?

Выбор саженца для садовода — тот момент, значимость которого сложно переоценить.

Сельское хозяйство

Как обстоят дела на полях Беларуси на данный момент?

Как обстоят дела на полях Беларуси на данный момент?

Успех зависит от соблюдения отраслевых регламентов и технологий.

Регионы

Бьюти-рецепты XVIII века восстанавливают в Грабовке

Бьюти-рецепты XVIII века восстанавливают в Грабовке

«Императорский» туристический маршрут поможет развивать сельскую территорию.