Думается, не сделаем открытия, сказав, что кинофильм — продукт коллективного творчества: в его создании задействованы десятки, а то и сотни людей. Разумеется, творческий вклад каждого из них взвешиванию не поддается, но при перечислении имена отдельных специалистов все-таки принято называть выше. Сюда отнесем и художников-постановщиков. И, хотя результат их деятельности на виду, они зачастую несправедливо остаются, говоря сценарными терминами, вне поля зрения (как прессы, так и зрителей). Между тем, грубо обобщая, художник — третий человек на съемочной площадке (после режиссера и оператора). Художник не просто создает визуальный облик фильма — в его распоряжении весь материально-бытовой мир героев...
>
Сегодня речь пойдет об одном из ярчайших представителей кинохудожественной братии — прославленном и непревзойденном Евгении Ганкине (1922 — 1996), заслуженном деятеле искусств Беларуси. 27 декабря в стенах Музея истории белорусского кино открылась выставка «Почерк мастера», приуроченная к 100-летию со дня рождения знаменитого художника-постановщика киностудии «Беларусьфильм». Экспозиция подготовлена сотрудниками музейного учреждения при поддержке «фильмопроизводительного комбината», служению которому мэтр посвятил почти 50 лет. Выставка стала для нас отправной точкой путешествия по вехам творческой биографии мастера.
Евгений Маркович Ганкин родился 28 октября 1922 года в «еврейском городке» Щедрин, что на Жлобинщине. Пусть не удивляет вас необычный титул поселка: население зажиточного и, как на то время, достаточно большого Щедрина действительно почти на сто процентов состояло из представителей еврейской национальности. В местечке работала четырехклассная школа, где занятия велись на идиш, а в конце десятилетия здесь открылся один из первых в Беларуси еврейских колхозов. Недаром исторический очерк публициста и литератора Моисея Ляховичского (между прочим, первого заведующего и учителя вышеупомянутой школы), посвященный поселению и впервые напечатанный на идише в 1981 году, носил нехитрое название «Сто лет существования еврейского городка Щедрина».
К сожалению, потомков былой эпохи здесь осталось немного: большинство местных жителей было уничтожено оккупантами в Щедринском гетто во время Великой Отечественной войны, а те, кому посчастливилось выжить, разъехались по миру. Раньше же еврейский язык звучал на улицах аккуратного городка повсеместно. Квадратное письмо украшало собой магазинчики на центральной улице, а их недра становились местом проведения вечеринок еврейской поэзии. Об одной из таких — организованной в 1932 году в пожарном депо по случаю визита известного стихотворца Изи Харика — Евгений Ганкин, смакуя каждую мелочь, вспоминает в своих мемуарах «Крыло ангела» (увидели свет в 2000 году). «Зал заполнился намного раньше объявленного времени, сидели на скамейках, на подоконниках, на полу и даже на пожарных машинах, которые стояли тут же в депо», — пишет художник.
Из вышесказанного обращаем ваше внимание на три вещи: во-первых, варясь с детства в национальном колорите, Евгений Ганкин воспитывался в духе иудейской традиции и, как покажет дальнейшую судьбу автора, с большим уважением и почитанием относился к культуре своего народа, своей семьи; во-вторых, такое ремесленно-торговое окружение (купеческое сословие, как известно, всегда выделялось креативностью) оказало влияние и на формирование дружеского круга Евгения Марковича, открыло путь в передовые творческие сообщества; наконец, в-третьих, прославленный сегодня художник не был далек и от художественного слова (это следует и из высокопрофессиональных и остроумных мемуаров, написанных собственной рукой главного героя, и по тому, как живо откликается он на чужое словесное творчество).
К слову сказать, в двенадцатилетнем возрасте Евгений Ганкин при посредничестве и активном участии Изи Харика и сам дебютировал в литературе ни больше ни меньше как с поэмой — на страницах журнала «Штерн». Рифмуя вольной временной строчки на идиш, художник пронес увлечение изящной письменностью через всю жизнь. Впрочем, с писательством он был связан не только непосредственно, через собственные творческие амбиции, но и косвенно, через знакомых и друзей. Так, женой художника стала знаменитая литературовед, критик и прозаик Лидия Арабей. Естественно, гостями в их доме бывали многие мастера слова. Дружеские связи связывали Евгения Ганкина и с Григорием Релесом, благодаря не в последнюю очередь тому, что оба они в начале своего пути опекались Изи Хариком.
Разумеется, круг знакомств Евгения Ганкина не ограничивался одними литераторами, хотя приверженность поэтической музе была очевидной (по воспоминаниям людей, лично знакомых с Евгением Марковичем, даже стены его минской квартиры были украшены собственного авторства портретами еврейских поэтов Зелика Аксельрода, Гирша Каменецкого и того же Изи Харика). Не говоря о многочисленных коллегах и подчиненных по кинематографическому цеху (до них мы еще дойдем), на страницах автобиографической книги «Крыло ангела» нашлось место и знаменитым живописцам, и театральным деятелям, и музыкантам, и скульпторам. В разных по важности ролях отметились здесь Марк Шагал, Юдаль Пэн, Соломон Михоэлс, Владимир Высоцкий, Заир Азгур и многие другие.
С фигурой Заира Азгура связан и очень трогательный эпизод в мемуарах. По воспоминаниям художника-постановщика, именно Заир Азгур в самом начале 1940-х годов отговаривал его, обеспокоенного судьбой родного городка и родителей (позже убитых) и одержимого ненавистью к захватчикам, отправиться на фронт, чтобы утолить жажду мести. Результата то, правда, не дало, но история сохранила свидетельства об интересной встрече. Во время нее Заир Исаакович запретил младшему коллеге идти на поводу эмоций и заповедал оставаться в Алмаате — по мнению скульптора, талант кинохудожника был важнее и мог принести большую пользу Родине и людям, а потом подарил ему желтого цвета сапоги.
«А как Евгений Маркович оказался в Алма-Ате?»- не преминули смысловой лакуны наиболее внимательные читатели. В тогдашней столице Казахстана Евгений Ганкин занимался не чем иным, как освоением мастерства художника-постановщика на художественном факультете Всесоюзного государственного института кинематографии (ВГИК), находившегося в эвакуации первые годы войны. Будучи самоучкой, он покорял преподавателей своим врожденным талантом (кстати, художнические способности впервые проявил еще в пять лет). Среди студентов о его необычном умении одурманить учителей даже ходили анекдоты. Диплом соответствующего специалиста творец получил в 1944 году, но еще за два года до этого начал участвовать в художественных выставках как живописец.
Однокурсник Евгения Ганкина — иллюстратор, художникпостановщик анимационных фильмов Евгений Мигунов — так описывал друга: «Тихий провинциал Женя Ганкин, белорус, мальчик тихий, губатый, приватый. Работал он, стоя в странной позе — правая нога на месте левой, левая на месте правой. Писал больше не кистями, а пальцем. Очень хорошо, органично чувствовал цвет. Писал темно, грязновато, аморфно — но материальность выраженного была чрезмерной, к иллюзии. Тяжелая массивность мазка, замес краски, пахнущий телом, мясом — встречался только у Рембрандта и... у Ганкина. Даже «старики» подходили к его полотнам, стараясь понять секрет его живописной выразительности...»
В 1943-1944 годах творец работал на Центральной объединенной киностудии, возникшей на базе Алма-Атинской киностудии художественных фильмов. В частности, успел поработать помощником главного художника на шедевральной исторической драме Сергея Эйзенштейна «Иван Грозный». В 1944-1945 годах Евгений Ганкин — художник-постановщик Киевской киностудии художественных фильмов, с 1946 по 1993 — художник-постановщик киностудии «Беларусьфильм». С 1955-го работал также в области станковой и книжной графики, являлся карикатуристом журнала «Вожык». Этапы его творческой биографии исчерпывающе проиллюстрированы на новой выставке в Музее истории белорусского кино.
Основу экспозиции составили эскизы декораций и костюмов к большинству из кинокартин (количество превышает двадцати), к созданию которых имел отношение творец. Среди работ мастера особенно выделяются художественные решения к фильмам «Павлинка» (реж. Александр Зархи, 1952), "Кто смеется последним?«(реж. Владимир Корш-Саблин, 1954), «Наши соседи» (реж. Сергей Сплашнов, 1957), «Часы остановились в полночь» (реж. Николай Фигуровский, 1958), «Я родом из детства» (реж. Виктор Туров, 1966), «Война под крышами» (реж. Виктор Туров, 1967), «Сыновья идут в бой» (реж. Виктор Туров, 1969), «Хлеб пахнет порохом» (реж. Вячеслав Никифоров, 1973), «Белые Росы» (реж. Игорь Добролюбов, 1983).
С входа может показаться, что попал на художественную выставку — стены пестрят живописными полотнами, закованными в рамки. Такой подход был у Ганкина — живописный. Эскизы он именно «писал», к тому же всегда в цвете (даже до черно-белых лент). Многие из них похожи на настоящие картины, из которых не стыдно было бы и альбом составить. Впрочем, некоторые сразу создавались с декоративной целью — в качестве настенных украшений для домов персонажей (появляются в кадре в фильме «Война под крышами»). Словом, много секретов скрывают работы Евгения Ганкина. В сочетании же с фотографиями и личными вещами они позволяют познакомиться с этим известным мастером поближе.
Никита ЩЕРБАКОВ
Мероприятие проводится на добровольной основе.
Не обнаружить ни секунды равнодушия.
А вместе с ними обучение, соцпакет и даже жилье.
