Расследование, начатое Генеральной прокуратурой по факту геноцида белорусского народа в годы Великой Отечественной войны и послевоенный период, ведется уже второй год. За это время установлены неизвестные до сих пор места массового уничтожения и принудительного содержания мирного населения Беларуси. Проведены раскопки, в качестве потерпевших и свидетелей допрошено свыше 16 тысяч лиц. Материалы уголовного дела свидетельствуют: масштаб трагедии, связанный с действиями оккупационных сил фашистской Германии на территории Беларуси, намного больше, чем считалось ранее.
На основании архивных источников, а также благодаря воспоминаниям участников и свидетелей тех событий, Генпрокуратурой определено наиболее точное количество сожженных населенных пунктов. В годы Великой Отечественной войны фашистами и их пособниками на территории нашей страны полностью или частично было уничтожено свыше 10,3 тысячи поселений — на тысячу больше, чем считалось до недавнего времени.
По инициативе Генеральной прокуратуры, до 186 населенных пунктов, сожженных немецко-фашистскими захватчиками и их пособниками вместе с населением в годы оккупации и не восстановленных после войны, в «Хатынский список» добавлены еще 30 поселений. Большинство из них — 21 населенный пункт — ранее находилось в Освейском (ныне Верхнедвинском) районе. Все они будут увековечены в мемориальном комплексе «Хатынь». При включении в «Хатынский список» новых поселений учитывались сведения об их наименованиях, географическом расположении в годы войны и в настоящий момент, обстоятельства уничтожения вместе с жителями и прочее. Таким образом, не менее 216 населенных пунктов, сожженных в годы Великой Отечественной войны, больше никогда не возникло из пепла, навсегда исчезло с географической карты Беларуси. О судьбах поселений и их жителях, которые впервые будут увековечены в Хатыни, — дальнейший рассказ.
Деревню Булла Верхнедвинского района каратели сожгли 16 февраля 1943 года. Из 39 дворов, которые были здесь до войны, не осталось ни одного. В акте о количестве погибших жителей деревни Буллы Росицкого сельсовета Дриссенского района, составленном 3 июня 1943 года Зигмунтом Омельченком и Иваном Пирогом, сообщается о 125 жертвах: указывается, что во время карательных действий немцев погибли 8 мужчин (трое стариков и пятеро молодых), 39 женщин (15 стариков и 24 молодых) и 78 детей. В книге «Память. Верхнедвинский район» говорится, что в тот день в Буллах погибли 127 человек.
Населенный пункт был уничтожен во время карательной операции «Зимнее волшебство». Это была одна из наиболее ужасных операций фашистов на территории Беларуси в годы Великой Отечественной войны, которая по своей жестокости и количеству жертв превзошла все другие акции нацистов по уничтожению мирных жителей. В феврале — марте 1943 года на территории Освейского, Дриссенского и Россонского районов, что на Витебщине, а также Себежского района России гитлеровцы и их пособники сожгли свыше 430 деревень, уничтожили тысячи мирных жителей. До сих пор исследователи не могут установить точную цифру убитых. Их количество, по некоторым сведениям, доходит до 12 тысяч человек. Только в одном Верхнедвинском районе (Освейском и Дриссенском до войны) каратели сожгли 426 деревень, а их жителей расстреляли или живыми бросили в огонь. Остальных — почти 15 тысяч мирных граждан — вывезли в рабство в Германию. 203 деревни так никогда и не восстали из пепла, а тысячи их жителей, кому посчастливилось выжить, не вернулись на родину — некуда было возвращаться.
— Деревни Булла, Забаровцы, Козлово попали в ловушку фашистских карателей в первые дни карательной акции «Зимнее волшебство», когда на счету людоедов уже была ужасная расправа в Росице, которая разожгла кровожадные аппетиты немцев и полицаев, натравила их на дальнейшие «подвиги» в войне против мирного населения, — рассказывает старший научный сотрудник Верхнедвинского историко-краеведческого музея Антон Буболо. — Заслоненные от Росицы рукавом леса, жители этих деревень видели зарево и черные дымовые тучи на Западе, но их сознание никак не хотело верить, что в огне могут гореть люди. На предупреждение партизанских разведчиков откликнулись лишь те немногие хозяева, у которых имелся конь. Но вокруг лежали глубокие февральские снега, в больших семьях ютились дети...
И наконец стало понятно: поздно, спасение одно — у Бога. Воспитанные под крылом религиозной морали в храмах Росицы, люди отдались на его волю, и, когда звериная облава вымкнула из леса, все как один жители булав вышли им навстречу с иконами и встали на колени в молитве. Немецкие командиры похвалили их за организованность и направили пленную толпу на «инструктаж» в самый большой дом, который быстро стал огненной могилой для нее 127 узников, половину из которых составляли дети.
О судьбе своих односельчан перед смертью с больничной койки рассказала единственная уцелевшая, уже столетняя жительница Кристина Абразей. Спустя десятилетия ее память сохранила имена всех — от малого до старого, а также все ужасающие моменты последнего дня деревни Буллы.
— В тоже время запылали дома в Заборовцах, — рассказывает о дальнейшем ходе событий Антон Буболо. — Звериный аппетит подогрело и зрелище одного из «сталинских» дотов, который стоял в деревне с довоенных времен на самом видном месте. Стоит он и сейчас, только вместо деревни — чистое поле и братская могила ее жертв у дороги.
Трагедия в Заборовцах произошла в феврале 1943 года. Каратели уничтожили все 12 дворов, лишили жизни 20 человек.
В те же дни с географической карты Беларуси исчез и некогда уютный фольварк Козлова, погибли 25 человек. «Козлово находилось вдали от больших дорог и близко к болоту, но каратели не обошли вниманием и эту деревушку из пяти домов, — замечает старший научный сотрудник Верхнедвинского историко-краеведческого музея. — В книгу «Память» она попала короткой жертвенной табличкой: Бабковы, семья; Климовичи, семья; Ловчиновские, семья; Мицкевичи, семья; Питкевичи, семья. В этом углу есть и отдельная могила. В ней похоронена девочка Аня Бабанова, которая, не надеясь на небеса, стремилась, по-видимому, найти спасение в гиблом болоте, но, изможденная в снегах, попала ослабленным птенцом прямо под штыки и пули фашистов».
Деревня Волчки находилась примерно в 50 километрах от Витебска. Сейчас на месте бывшего населенного пункта — поля, засеянные сельскохозяйственными культурами, заросшие бурьяном овраге, массивы из смешанных пород деревьев и кустарников. Большой дуб, как единственный свидетель той трагедии, хранит память о людях, что когда-то здесь жили, воспитывали детей, строили планы на будущее. Закрепленная на дереве табличка свидетельствует: «На этом месте находилась д. Волчки. В 1928 г. — 13 дворов. Уничтожено в феврале 1943 г., погибли 43 жителя. Не восстановилась».
Примерно на расстоянии полукилометра от дуба находится курган — на месте уничтоженной деревни он был насыпан в 1968 году. На вершине кургана установлен памятник, увековечивающий память жителей деревни волчки, расстрелянных в годы Великой Отечественной войны немецко-фашистскими захватчиками.
После войны о преступлениях фашистов в этой местности рассказывал уроженец деревни Осиповщина Лиозненского района Дмитрий Махлаев. В 1943 году, когда одна за другой в округе происходили огненные трагедии, мужчина находился в партизанском отряде. По его словам, жители деревни Волчки были расстреляны, а потом сожжены. Перед смертью людей пытали: им выкалывали глаза, отрезали уши... Те, кому посчастливилось выжить, были отправлены в немецкое рабство. Обстоятельства уничтожения деревни и ее жителей, как отмечал Дмитрий Махлаев, отсутствуют ввиду того, что население этой деревни полностью было уничтожено. С течением времени сложно разобраться, о каком населенном пункте идет речь в протоколе допроса Дмитрия Махлаева: «В присутствии Петуховой Марии Сафоновны были расстреляны ее дети: сын 19 лет и еще двое детей от 13 до 16 лет, а затем была расстреляна и сама». Потом, по словам бывшего партизана, убитых бросили в дома, которые горели. Из его же воспоминаний: «На глазах Устиновой Надежды расстреляли пятилетнего ребенка, а затем и мать. Девушка Устинова Анна 23 лет была изнасилована на глазах 70-летней матери, а затем расстреляна дочь и мать».
Еще одна Верхнедвинская сестра Хатыни — деревня Затлойщина. Населенный пункт был сожжен 3 марта 1943 года. Каратели уничтожили все 30 дворов. Погиб 61 житель — такие скупые сведения дает книга «Память. Верхнедвинский район».
Известно, что в уничтожении населенного пункта принимала участие группа полковника охранной полиции Кнехта. Согласно документам, в ее состав входили штаб группы, 10-й моторный взвод жандармерии, взвод связи Левенского, батарея зенитной артиллерии Готье, 276-й, 277-й, 278-й и 279-й латышские полицейские батальоны. Целью подразделений было «выявление бандитов»: именно так нацисты называли партизан.
Из дневника боевых действий группы Кнехта: «На второй день наступления на занятой накануне территории бандиты не были выявлены. Деревни Шлыки, Жеребцова, Затлойщина, Папелушева, Кураши, Демидово, Дубравы, Червонцы и 6 хуторов заняты без серьезного сопротивления. Штаб, 10-й (мотор.) взвод, взвод жандармерии и зенитная батарея в районе деревни шлыки были обстреляны из минометов. СД расстреляно 204 человека бандитских пособников. Все перечисленные выше деревни и деревни сожжены. Дневная задача батальонами выполнена».
Деревню Пущевые жгли трижды: в 1942, 1943 и 1944 годах. Наиболее ужасная акция, когда населенный пункт вместе с 48 жителями был полностью уничтожен, состоялась здесь в феврале 1943 года. Те, кому посчастливилось выжить, пытались возродить деревню, однако смерть все равно их постигла.
Из воспоминаний Марии Долгой (г. Рига):
«... На острове Женский Бор нас было, пожалуй, около тысячи человек — из деревень Абрамово, Крыськово, Немытько, Городище, Каркалец. К 1 мая сделали через трясину греблю, как староста посоветовал: мол, выедем, засеем огороды, осенью будет что убирать. Так и сделали. А в 9 часов утра 1 мая заявился карательный отряд Мартыновского во главе с его заместителем Решетниковым, базировавшимся в Жагулях. Разделившись на две группы, они двинулись на Борисова и к нам пришли. ... Нас погнали, как животных. Распущенных после тифа людей били, а мы еле шли — с 9 утра до 9 вечера. Препятствием стал взорванный мост на речушке между деревнями Каменка и Пущевые. Здесь нам приказали сесть. Жители Пущевых бросились убегать со своих землянок, некоторым это удалось, остальных присоединили к нам. Терехов разделил нас на две группы. Мой свекор и я с отцом остались на месте, а мать с пятью детьми погнали к Кахановичам. Всю ту группу из Каханович завезли в Дриссу, в СГ. Продержав их там четверо суток, в субботу 5 мая завезли в Озерники и сожгли там живыми.
...Нас стреляли в Крыжеборике — сколько было, трудно посчитать. Меня выдал староста, сказав, что я жена партизана, по чью голову был выслан отряд карателей. Я была беременна, и меня взяли в плен. С Дриссенского СГ я попала в тюрьму, потом в концлагерь Саласпилс, оттуда — в Равенсбрук. 7 сентября у меня родилась доченька Оля. Она прожила 9 месяцев, и ее сожгли в крематории, так как нечем было кормить».
В лесную деревню Смоловки смерть пришла во время карательной экспедиции «Отто» — в последнюю военную зиму, когда немецкое командование решило окончательно «зачистить» территорию партизанской зоны. Населенный пункт был сожжен 25 декабря 1943 года. По информации Генпрокуратуры, в деревне погибло полсотни человек. На памятнике, установленном на братской могиле в Смоловках, благодаря заботе Дерновичского сельского совета и его председателя, можно прочитать имена 17 жертв, десять из них — дети.
«Партизанские отряды, обремененные тысячами беглых от смерти в леса жителей сожженных деревень, устремились к линии фронта, предварительно проведя организационную и разъяснительную работу в лесных лагерях и убежищах, — рассказывает Антон Буболо. — Одним из пунктов сбора стали Смоловки, точнее, один из разбросанных по лесу под общим названием хуторов и лесничевок. Для сбора была выбрана усадьба при разбеге лесных дорог. Часть обессиленных и больных людей не решилась двинуться в трудный путь. С ними остался и раненый партизан Николай Ушацкий. Оставив за собой пепелище, каратели двинулись по следам за колонной».
Как установлено Генеральной прокуратурой, в Свислочском районе Гродненской области полностью или частично в годы Великой Отечественной войны немецко-фашистскими захватчиками были сожжены урочища Войтов Мост и Ялова, хутора Королева, Людвинова, Орлова и Михалки. Последний Хутор пополняет «Хатынский список». До войны в Михалке было два двора, проживало шесть человек. В начале 1942 года каратели сожгли все дома и постройки, которые имелись на хуторе, оставив людей без крыши над головой, двоих человек убили. От уничтоженного навсегда населенного пункта ничего не осталось. Нет там и памятника, который напоминал бы о трагедии.
Из воспоминаний Веры Грицкевич (аг. Новый Двор, Свислочский район):
«Со слов родителей мне известно, что в начале 1942 года немецкими войсками были уничтожены путем сожжения хутора Королева, Михалки и Людвинова. Участвовали ли в уничтожении хуторов полицаи, другие карательные отряды, мне неизвестно. Если я не ошибаюсь, на каждом хуторе было по 2-3 дома. Был ли кто-то убит в ходе этих карательных акций, мне неизвестно. Жители хуторов были переселены в д. Новый Двор».
В «Хатынский список» внесены сведения о трех населенных пунктах Минской области: Кобылино болото (Слуцкий район), Ямное (Солигорский район) и Сухой остров (Смолевичский район). До войны на хуторе Кобылино болото было два двора, в которых проживало шесть человек. Согласно Книге историко-документальной хроники «Память. Слуцкий район. Слуцк», 22 февраля 1943 года немецко-фашистские захватчики уничтожили здесь 65 человек — можно предположить, жителей других населенных пунктов, которые могли прятаться на хуторе. От сожженного поселения не осталось никакого напоминания. О людях, которые здесь когда-то жили, — тоже.
Деревню Ямное, что в Солигорском районе, каратели сожгли в феврале 1943 года. Все 16 дворов, которые были здесь до оккупации, сровняли с землей. Всех 92 жителей превратили в пепел. Сейчас на месте бывшего населенного пункта — поле возле леса. О том, что здесь когда-то жили люди и какая доля их постигла 80 лет назад, напоминает памятник, огражденный металлическим забором. На памятнике зафиксирован факт уничтожения деревни в феврале 1943 года. Число погибших не указывается.
Деревня сухой Остров Смолевичского района также была полностью уничтожена и больше никогда не возродилась. Памятник, расположенный в лесном массиве, свидетельствует: «Здесь 3 апреля 1943 года немецко-фашистские захватчики расстреляли и сожгли вместе с деревней Сухой Остров 52 советских граждан».
Из воспоминаний Владимира Кранцевича (д. Кривая Поляна):
«9 апреля 1943 г. после обеда в нашу деревню налетели эсэсовцы и полицаи, которые сразу начали поджигать дома. Жители были заранее предупреждены партизанами и скрылись в лесу. Однако, как потом выяснилось, не все сумели скрыться. Кто-то сообщил, что немцы идут в лес, поэтому жители деревни перебрались через Усяжу и спрятались в траве, а к вечеру решили вернуться к родным домам и нарвались на карателей. Те открыли огонь. Пошел сильный снег, который мешал им вести прицельный огонь. Люди переправились назад через Усяжу и спрятались кто в лугах, кто в лесу. Но немцы не успокоились. Кажется, 13 апреля они сделали облаву, в которую попало много людей. Угнав всех в колонну, каратели повели их в д. Сухой Остров, где сожгли живыми. Только трое смогли выбраться из того ада: двоих я помню — Брилевская Юзефа и Шабан Михаил. По рассказу Михаила Шабана, гитлеровцы загнали людей в дом Фроловичей и начали расстреливать, потом обложили его соломой и подожгли.
Когда все затихло, мы, кто остался жив, вернулись на родные пепелища. Там мы увидели расстрелянных возле своих домов односельчан — семью Рабецких, Павла и Ольгу, и четырех их детей, семью наумовичей (фашисты убили не только родителей, а и пятеро их детей: Любу, Сашу, Валю и годовалых близнецов). На дворе Павла Шабана рядом с ним лежали его жена и двое их детей. Нам с тетей Аней было очень страшно. Мы отыскали землянку и спрятались в ней. Через несколько дней в деревне снова появились немцы. Они нашли нас, но, к счастью, не расстреляли, а сказали перебираться в деревню Юрьево. Так мы остались живы».
Из воспоминаний Юзефы Брилевской (Воронько), д. Ольшники Логойского района:
«Через два-три дня после сожжения деревни Кривая Поляна (ее сожгли 9 апреля 1943 года) я с тремя детьми и еще человек 20-30 (в основном дети и женщины) были обнаружены карателями в лесу и доставлены в деревню сухой Остров Смолевичского района. В это время она уже горела. Оставался только один дом, примерно посреди деревни, куда нас и загнали. Помню, что вместе с нами в нее запихнули несколько семей партизан и троих жителей деревни Сухой Остров, всего свыше сорока человек, среди которых в основном были женщины и дети. Когда я находилась еще перед домом, какой-то каратель в немецкой форме зеленого цвета сказал мне, что нас расстреливать не будут. В этом доме мы просидели часа полтора, женщины и дети плакали. Потом через окно я увидела, как фашисты окружили дом и хотели бросить в него гранату, но почему-то не бросили. Несколько человек зашло к нам, и я сразу потеряла сознание. Пришла в себя только после начала ощущать ожоги. Я увидела, что лежу среди трупов, вся в крови, а на голове у меня была рана. Мои ноги и волосы были обгоревшие, горела одежда. С трудом я выползла из-под трупов и выбралась через окно горевшей избы на улицу, а затем заползла в какой-то подвал. Когда и он загорелся, я отползла дальше на огород. Я видела, как ушли каратели, а некоторые на повозке поехали в направлении деревни Юрьево. Переночевав недалеко от деревни, я вместе с мальчиком лет восьми, который случайно спасся, утром встретила отдельных партизан и мирных жителей (уж точно не помню кого), которым рассказала о произошедшем».
Из воспоминаний Владимира Дорошкевича (д. Бабий Лес):
«Я родился и жил в Сухом Острове до его сожжения. Скорее всего, это был хутор, который находился посреди леса, так как всего шесть домов стояло. Но детей среди жителей было немало. В тот день, когда сожгли Сухой Остров, была в округе немецкая блокада. Партизаны нас предупредили, чтобы мы уходили в болото. Вот мы и вывезли все, что могли, и на большой лесной поляне построили лагерь. В округе жгли и другие деревни, жители которых убегали в лес. Когда пришли немцы в Сухой Остров, мы все покидали и стали прятаться. Иван Дорошкевич был болен, так он и не смог убежать, его застрелили. Остальные люди побежали по болоту. Доктор Алексей Хролович, Винцусь Юзуфович, Миша и Леонида Хроловичи отстали от нас. Мы прошли через болото и ночью пошли в деревню Бабий Лес, где жила родная сестра. А в это время каратели поймали кривополянцев (жителей деревни Кривая Поляна. — «Зв».) и пригнали к нам, в Сухой Остров. Там были и старики, и женщины, и дети. Всех затолкали в дом Антона Хроловича, Миша и Леня, которые не были с нами, напоролись на немцев. Немцы их и забрали обратно на хутор, где уже были люди с Кривой Поляны. В болоте каратели поймали и привели еще партизанскую семью Сафроновых, которая жила в деревне около Жодино. Мишу Храловича немцы били, пытались узнать, где находятся партизаны, но, к счастью, он жив остался. Всех людей в доме поставили в ряд, некоторые детки сидели на полу. Каратели наносили в дом соломы, а потом из автомата начали стрелять по людям. Мне Миша рассказывал, что он, как увидел, что немцы наставляют оружие на них, сразу на пол упал. Девочке, стоявшей рядом с ним, пуля попала в ногу, и она тоже упала. Не все тогда от пуль погибли, дети некоторые заживо сгорели, кричали очень. В тот день погиб и мой родной брат Михаил, которому шел только восемнадцатый год. Миша Хролович с той девочкой смогли выбраться из-под трупов, когда фашисты ушли. Они переехали в лес и остались живы. Убили тогда и старика Юзуфовича. Он не захотел убегать, сказал: «Раз всех людей побили, пусть и меня убивают». Его семья осталась жива. С сухого острова сгорели Леня Хролович, мой брат Миша, Винцесь Юзуфович и Иван Дорошкевич. Остальные сожжены были из других населенных пунктов. Трудно было потом сгоревших опознать, но мы узнали брата по обгоревшим документам, которые уцелели как-то в кармане брюк. Останки многих жителей забрали родственники и похоронили в общей могиле. Брата мы похоронили отдельно".
Тела тех, кто погиб в Сухом Острове, перезахоронены на гражданском кладбище в деревне Бабий Лес. Как и на месте бывшей деревни, в память о людях, ставших жертвами карателей, там установлен памятник.
Вероника КАНЮТА
Фото из архива Генпрокуратуры и Верхнедвинского историко-краеведческого музея
Идентичность через наследство.
Василевские такие: на Земле и в космосе лихие!
Беларусь — в тройке лидеров по заболеваемости.
