С чего начинается современное китайское мышление, включая и эстетическое?

Начало формирования именно современной китайской мысли приходится на рубеж ХІХ-ХХ веков — время, когда перед страной возникла настоящая опасность национальной катастрофы. Еще в начале XIX века. Трудно было представить, что Китай, который не нуждался в импорте иностранных идей, стилей, продуктов, который презрительно относился ко всему «варварскому», Китай, которым интересовались и интеллектуалы, и коммерсанты Запада, а все китайское было признаком шика и изящества, в конце века будет не раз битым в войнах, разграбленным, в нем будут хозяйничать иностранцы, делить на сферы влияния, отрывать от страны по куску, способствовать децентрализации страны, поддерживая жадных к власти авантюристов-военных. Страна окажется в состоянии перманентной гражданской войны, которая окончательно закончится только после образования КНР. Китай получит к себе такое же отношение, какое было у китайцев ко всему остальному миру. Это будет сильный удар по национальному самосознанию. Это станет сильным вызовом для китайских мыслителей, которые будут мучительно искать и заново собирать китайскую национальную идентичность.

Книга профессора Пекинского университета Чжан Цицюня «Китайская эстетика ХХ века» как раз и освещает одну из сторон интеллектуальной истории Китая. Она представляет своеобразное ревю о возникновении, рождении, становлении собственно китайских эстетических штудий. Последние, как и вся философская и гуманитарная мысль, неразрывно связаны и с историей Китая (особенно с периодом, начинающимся с модернизации страны), и с историей традиционного китайского мышления, и с историей китайского искусства и искусствоведения. Также китайскую эстетику невозможно представить без взаимодействия с зарубежными влияниями и, безусловно, с западными философией и наукой. Ведь с ними ведется постоянный диалог, начиная от Ван Гавея, Лян Цичао до Ли Цзэхоу. Результатом этих штудий стала систематизация тысячелетних китайских эстетических практик и создание собственно китайского проекта метафизики Цзун Байхуа.

Китайская эстетическая теория начинается с Ван Гавея (1877-1927). Его по праву можно назвать основоположником современной китайской науки. Этот человек внес выдающийся вклад и в современную китайскую философию, и в литературу, он занимался историей театра, палеографией (именно ему принадлежит исследование древнейших китайских надписей — цзягувэнь), историей и географией. В то время, когда множество соотечественников презрительно относились к науке Запада, Ван Цзинань (одно из имен Ван Гавея), хотя и сам происходил из консервативного лагеря, анализируя китайскую историю, пришел к выводу, что иностранные влияния приводили китайскую науку к новым прорывам, сопровождались новыми веяниями. Любопытство господина из Хайнина к западной философии и эстетике было связано с тем, чего, по его мнению, не хватало китайским знаниям, — с автономным статусом науки, отличием подлинного и фиктивного, стремлением науки к истине, единой для многих поколений во всем мире, а не только для определенного момента.

Значительная часть его работы была связана с переводами произведений западных ученых. Ван Гавей стремился ограничить ту неразбериху и неразбериху, возникшие в научных кругах в связи со смешением китайской и западной науки. Чжан Цицюнь отмечает, что, продвигая западную науку, ее методы и категории, трезво оценивая различия между китайскими и западными знаниями, Ван Гавэй обратил внимание на сходство между ними, но при этом для него было очень важно избежать слияния китайского и западного, применения западной науки для произвольного толкования и упрощенного сопоставления с древними китайскими учениями. Особого внимания заслуживает его попытка построить уникальную и сбалансированную китайскую эстетическую теорию на основе внутреннего понимания и осмысления Западной и китайской наук.

«Практическая эстетика» Ли Цзэхоу родилась в большой эстетической дискуссии 50-х гг. XX века., а сам он — представитель марксистской эстетики и свое учение называет китайским марксизмом. В своей научной эволюции Ли Цзэхоу неоднократно пытался связать марксизм с традиционной китайской идеологией, особенно с конфуцианством. Так, он считает, что «конфуцианство, столкнувшись с современными течениями вроде пессимизма, иррационализма, деконструктивизма <...>, в состоянии предоставить другую систему для создания терпимой культуры постмодерна через обновление теории «человека совершенной мудрости и добродетели»». (При этом Ли Цзэхоу критикует традиционную китайскую идеологию, обвиняя ее в создании «беспомощного раздробленного общества, которое думает только о личной выгоде»).

Переосмысливая традиционное конфуцианство, Ли Цзэхоу предложил делить его историю на четыре периода, где последний этап по сути своей есть марксизм с добавлением традиционного конфуцианства: «отделив теорию Маркса и Энгельса, живое и актуальное в марксизме от других трактовок, вредных, неактивных, которые его искажают, я объединил их с китайским опытом. Поэтому сейчас важная задача — найти способ еще раз объединить китайскую действительность и традиции». Предполагая, что смысл исследования «единство неба и человека» сегодня находится в поиске лучшего ответа на вызовы развития науки, Ли Цзэхоу хочет заглянуть в будущее, открыть новое современное понимание древних классических выражений. На этом пути «персонификации природы» и «натурализации человека» он видит особую роль просвещения: «Не только в Китае, но и во всем мире вопросы образования становятся все более актуальными. Через столетие наступит время, в котором центральное место займет просвещение, ответственность за человеческую культуру сильно возрастет. Это «вторая эпоха Возрождения», на которую я возлагаю надежды. В первую эпоху Возрождения было возвращение к Древней Греции, освобождение от божественного господства, возникли вопросы человеческой природы. На этот раз эпоха Возрождения, возможно, вернется к Древнему Востоку, освободившись из-под власти машин, центр ее будет лежать в человеческой сущности».

Отдельное место в китайской эстетике ХХ в., по мнению Чжан Цицюня, занимает философское наследие его учителя Цзун Байхуа (1897-1986), который, опираясь на древнее китайское мышление, построил собственную метафизическую систему.

Цзун Байхуа считает, что западная метафизика математическая, логическая, а китайская – художественная, символическая. Они отличаются, как поэзия от математики, как искусство от науки, их стили и характеры совершенно разные. Надо отметить, что как китайская, так и западная философия и культура имеют свои достоинства и недостатки, каждая ценна по-своему.

По мнению Цзун Байхуа, построенная на Западе система метафизических знаний использует концепции, охватывает категории, упорядочивает весь интуитивный опыт и материальные предметы, в конечном итоге создавая систему Вселенной. Концепции, систематичные сами по себе не являются конкретным материалом и не имеют к нему никакого отношения. Разум выступает как природный законодатель. В Китае не так: «В «Юэ Цзи» говорится: «Туман поднимается вверх, погода приходит вниз, взаимодействуют инь и ян, взаимодействуют небо и земля, гремят раскаты грома, поднимаются ветер и дождь, движутся четыре времени года, греют солнце и Луну, происходит тысяча метаморфоз. Таким образом наступает гармония музыки неба и земли!» Мы построили эту систему на основе границ природных форм, с тем чтобы постичь ее дух. В основу системы положен мир чувственного познания, музыка середины и гармонии, которая непосредственно измеряет ее интерес и значение!»

Основное отличие в моделях мира: в Западной метафизике — это концептуальная, логическая система, оторванная от материала, из которого построен мир, и не связанная с жизнью человеческого общества. Вселенная существовала до человеческого появления и будет существовать после исчезновения человека, существование его не зависит от жизни человечества. Мир, описанный в китайской метафизике, напротив, тесно связан с человеческой жизнью: его основная сила — человечество, смысл — в жизни человечества. Не будет жизни человечества — перестанут существовать мир и Вселенная. Все, что он содержит, от звездного неба космоса до озер, морей, гор и рек, трав и деревьев, цветов, рыб, насекомых, птиц и зверей, четырех времен года — все это находится в тесных и гармоничных отношениях с человечеством. Смыслом их наделяет жизнь человечества. Это наполненный скрытым смыслом и интересом к музыке мир. Поэтому, по мнению Цзун Байхуа, мировоззрение китайцев тесно связано с их подходом к жизни и системой ценностей.

Китаец из каждого аспекта повседневной жизни, из посуды, используемой, и церемоний мог достичь границ метафизики. Это не похоже на платоновскую модель, в которой, только начав с конкретной физической красоты, одухотворив ее, систематизировав красоту культуры, познав красоту, возможно достичь самых высоких пределов. Согласно мысли Цзун Байхуа «Китайская философия есть «жизнь», что постигает ритм Дао. Дао отражено в «жизни», системе церемоний и этикета. Дао отражается в искусстве. Блестящее искусство наделяет Дао формой и жизнью. Дао дарит искусству глубину».

Монография профессора Чжан Цицюня — непростое чтение, оно ориентировано на подготовленную аудиторию, но, надеемся, эта книга найдет своего читателя.

Сергей КЛЮЦКИЙ