Людмиле Кашичкиной и Константину Григорьеву было суждено выжить, чтобы рассказать всю правду о Минском подполье. До конца 1950-х тема Минского подполья была под запретом. Героями подпольщиков тоже никто не считал. Еще, наоборот, их действия в годы оккупации ставились под сомнение...
Задумка немецких спецслужб по дискредитации Минского подпольного горкома удалась — руководство Центрального штаба партизанского движения объявило его центром, созданным гестапо. После освобождения Минска органами государственной безопасности было арестовано свыше 200 участников минского подполья, которых подозревали в сотрудничестве с оккупантами. Многие из них получили реальные сроки заключения.
Долгие годы Минские подпольщики боролись за восстановление исторической справедливости. Многочисленные заседания, в ходе которых свои показания давали живые участники антифашистской борьбы, свидетели героических поступков подпольщиков, принесли свои плоды — только в сентябре 1959 года деятельность Минского подпольного горкома была реабилитирована. Многие подпольщики получили награды. Владимиру Омельянюку, Ивану Кабушкину, Исаю Козинцу, Николаю Кедышко и Евгению Клумову посмертно присвоили звание Героя Советского Союза. При жизни «Золотую Звезду» получили участницы операции по ликвидации генерального комиссара Беларуси Кубе: Елена Мазаник, Мария Осипова и Надежда Троян. Имена некоторых подпольщиков носят минские улицы. И самым главным признанием вклада Минского антифашистского подполья в Великую Победу стало присвоение белорусской столице почетного звания «Город — Герой» — соответствующий указ был подписан 26 июня 1974 года, через 30 лет после освобождения Беларуси...
Однако не все минские подпольщики получили признание. Подвиги многих из них до сих пор остались недооцененными и незаслуженно забытыми. Среди них — Константин Григорьев и Людмила Кашичкина, которые стояли у истоков Минского подполья. Патриотов связывало не только общее дело: Константин и Людмила являлись супругами. Несмотря на многочисленные испытания и страдания, выпавшие на их судьбу, им не только посчастливилось выжить, но и сохранить свои чувства.
Константин Григорьев входил в одну из первых подпольных организаций, созданных в Минске, — группу нефтяников. Вместе с Исаем Козинцом, Георгием Семеновым и Степаном Зайцевым был одним из первых членов Минского подпольного горкома. С Козинцом Григорьев был знаком еще до войны. Они работали в «Белголовнефтезбыте». Григорьев — руководителем, Козинец – инженером.
— Исай Павлович, который воспитывался в детском доме, где его называли Валерием, на первых порах жил в нашей семье, — рассказывает Наталья Константиновна, дочь подпольщика Григорьева. — После отец выдал ему назначение на должность главного инженера Белостокской конторы нефтесбыта.
Правда, на новое место работы будущий Герой Советского Союза так и не прибыл — началась Великая Отечественная война...
Беженцы, среди которых была и семья Григорьевых, покидали Минск. Под Смолевичами дорогу перерезал немецкий десант. Пришлось возвращаться.
— Когда пришли, на месте нашего дома лежала груда битого кирпича, — продолжает хоть и маленькая, но свидетель тех событий (Наталья Григорьева родилась в 1938 году). — На уцелевшем углу стены было написано: «Где вы? Я нахожусь на улице Берсона, 12. Валерий».
... Уже 8 июля 1941 года в саду возле одного из домов по Червенскому тракту состоялась встреча нефтяников, на которую пришли Исай Козинец, Константин Григорьев, Георгий Семенов и Вячеслав Никифоров, который, кстати, позже был одним из редакторов подпольной газеты «Звязда». Подпольщики обсудили, как они будут действовать и с кем устанавливать связь. Вскоре их стало больше — к группе нефтяников присоединилась группа железнодорожников.
Как рассказывает Наталья Григорьева, в ноябре 1941 году в одном из домов по улице Луговой на совместном совещании был выбран руководящий центр. «Поскольку подпольщики надеялись, что горком партии где — то существует, то свой орган решили назвать дополнительным партийным комитетом, — уточняет она. — Членами комитета были избран Исай Козинец (прозвище Славка), Георгий Семенов (Жук), Степан Зайцев (Заяц), Константин Григорьев (Катай). Секретарем горкома – Славка Пераможа. Связной у Коазинца была Леля Равинская, а у Григорьева — моя мать, которой дали прозвище Белка.
Как оказалось, руководящего центра в Минске не было. Сами того не зная, патриоты взяли в свои руки руководство широкой сетью подпольных партийных и комсомольских организаций. Подпольный горком создал типографию, где был налажен выпуск периодического листка «Вестник Родины», руководил операциями по освобождению военнопленных из лагерей. Подпольщики собирали оружие, боеприпасы, одежду и медикаменты, которые отправляли партизанам. Один за другим возникали новые отряды народных мстителей — оккупанты почувствовали, что в городе есть сила, которая мешает им осуществлять свои преступные планы.
Как раз по инициативе Минского подпольного горкома готовилось массовое восстание. Патриоты планировали вооруженное нападение на четыре лагеря военнопленных. Их задачей было освободить узников. Около трех тысяч освобожденных бойцов (а именно столько людей, по подсчетам подпольщиков, содержалось в лагерях) могли еще до красноармейцев освободить Минск. Однако планы провалились...
Уже после войны выжившие скажут: в рядах патриотов нашлись предатели. Недостаточно хорошо соблюдались и правила конспирации. К оккупантам попали документы, другие ценные сведения. Многих подпольщиков арестовали. В начале мая 1942 года главу Минского подпольного горкома Исая Козинца публично наказали в Центральном сквере. Безусловно, это был удар для подпольщиков. Однако они не опустили руки — мстя за своих товарищей, подпольщики еще сильнее били по врагу.
Секретарем подпольного горкома второго созыва стал Иван Ковалев. Имя этого человека было реабилитировано одним из последних: долгое время Ковалева считали предателем. Горком просуществовал недолго — вместе с Ковалевым были арестованы другие подпольщики. Третий состав подпольного горкома под руководством Савелия Лещени осуществлял свою деятельность из партизанского отряда.
Константин Григорьев — единственный из состава подпольного горкома первого созыва, кому посчастливилось выжить. «Политика была такая: кто остался в живых, тот предатель, — замечает дочь подпольщика. — Для них открывались ГУЛАГи Сибири. В один из них попал и мой отец. Вместе с уголовниками там содержались неугодные Сталину командиры Красной Армии. Отца обвиняли в предательстве своей жены, моей мамы».
Она, Людмила Кашичкина, — тоже одна из немногих, кто выжил. И это несмотря на то, что не раз подпольщица висела на волоске от смерти. С первых дней войны Людмила, которая, кстати, происходила из дворянской семьи, активно включилась в борьбу с врагом. Образование и связи молодой девушки, которая до оккупации работала в Минском облздравоотделении и была знакома со многими медицинским сотрудниками и фармацевтами, очень пригодились во время подпольной деятельности.
— Мама познакомила медиков с Исаем Козинцом и моим отцом, — уточнила дочь подпольщиков. — Они вовлекали преданных людей в подпольную работу, особенно тех, кто мог оказывать помощь подполью в оборудовании медицинским инструментарием и медикаментами, пополнять партизанские госпитали. Мама распространяла листовки, переносила комплекты лекарств и медицинского инструментария в деревянные бараки для передачи их в партизанские отряды.
Попала на глаза врага и она — в 1943 году Людмилу Кашичкину арестовали. В СД ее сильно избивали, растягивали на бревнах, садили на электрический стул. В итоге приговор был жесткий — смертная казнь через повешение. Она уже смирилась с приговором, которого ждала в камере смертников. Однако произошедшее дальше, иначе как чудом не назовешь. Кашичкину спас профессор Клумов. Известный доктор, подпольщик, он выкупил девушку у немецкого следователя, который поменял ее номер на номер умершей партизанки, которую должны были направить в один из европейских концлагерей. Туда вместо умершей поехала Людмила.
— Тете Даши, которая приютила меня как сироту, передали информацию о перемещении колонны узников, и мы с ней в четыре часа утра стояли в центре развалин, — вспоминает дочь Кашичкиной и Григорьева. — Вдруг я увидела в колонне маму. Я вырвала свою руку из руки тети Даши и со словами «мама, мамочка» бросилась к колонне. Колонна остановилась, собаки замерли. Заключенные подхватили меня и передали маме. Она обнимала меня, целовала. Не плакала. Плакала я, просила ее вернуться. Она сказала мне: «Доченька, Наташенька, не плачь, я скоро буду дома». Охрана стояла молча, перестали лаять даже и собаки. Узники по цепочке передали меня к тетке Даше. Она подхватила меня и спряталась в толпе.
Людмила Кашичкина попала в концлагерь Кроазет на берегу Ла-Манша. 18 марта 1944 года французское подполье организовало побег, и она присоединилась к бойцам Сопротивления.
— Во Франции маму называли доктор Люси, — рассказывает Наталья Григорьева. — Она добывала материалы стратегического назначения, выносила с поля боя раненых, выхаживала больных и раненых. Ее карьерному росту можно было только позавидовать: лейтенант, капитан, майор.
Однажды Людмила Кашичкина получила важное задание — снять секретный самолет-беспилотник. Сделать это нужно было с помощью миниатюрного фотоаппарата. За успешное выполнение поставленной задачи генерал Шарль де Голль лично наградил белоруску французский орденом Боевого Креста.
После войны во Франции Людмилу Кашичкину ждала успешная карьера, но больше всего на свете эта мужественная женщина хотела вернуться на родину — в Беларуси ее ждали самые родные люди, среди которых маленькая дочурка, которая все время расставания молилась, чтобы Бог спас ее мамочку. Вот как сама Людмила Михайловна описывала свое возвращение домой: «Мы выпрыгиваем из вагонов, целуем нашу землю, обнимаем. Помню, я была в белом халате, упала на землю, целую ее и за пазуху горстями кладу. Неужели, думаю, я еще когда-нибудь расстанусь с ней, такой родной?»
Однако на родине ее ждали новые испытания. Людмиле Кашичкиной предлагали отказаться от мужа, который на тот момент уже сидел в сталинском лагере. Однако на всех допросах она единогласно утверждала, что он искренний и порядочный человек. Подпольщица ездила к Константину в Сибирь, а после его освобождения вся их семья кочевала по Советскому Союзу — возвращаться в Минск Григорьеву запрещалось. Только в 1959 году его имя, как и имена многих минских подпольщиков, было реабилитировано, и они вернулись в Минск.
— Мама стойка переносила все болезни старости, всегда улыбалась, и когда ее спрашивали о здоровье, отвечала, что все хорошо, — вспоминает дочь подпольщиков. — Даже тогда, когда срывался сердечный ритм, она пыталась скрыть этот факт и не подавать вида, чтобы не портить жизнь окружающим. Во Франции, перед встречей с Шарлем де Голлем, она перенесла операцию на позвоночнике, не заживала пулевая рана на ноге, но мама пыталась ровной походкой выйти из строя, не хромать, не показывать вида, что она «калека».
Каждый из этой уникальной семьи внес свой вклад в общую победу, ежедневно во время оккупации рискуя своей жизнью. И если о Людмиле Кашичкине сегодня известно чуть больше — в частности, отдельный раздел подпольщицы посвящен в экспозиции Белорусского государственного музея истории Великой Отечественной войны, то память Константина Григорьева сохраняется только в семье. А так быть не должно.
Вероника КАНЮТА
Ссылки
[1] https://zviazda.by/ru/tags/veranika-kanyuta
[2] https://zviazda.by/ru/gramadstva
[3] https://zviazda.by/ru/taxonomy/term/80614
[4] https://zviazda.by/ru/tags/velikaya-otechestvennaya-voyna
[5] https://zviazda.by/ru/tags/minskoe-podpole
[6] https://zviazda.by/ru/tags/god-istoricheskoy-pamyati