Сестры Хатыни... Сколько их на территории Беларуси? Эту цифру исследователи точно не могут вывести и сегодня. Только на одной Докшиччине Витебской области немецко-фашистские захватчики уничтожили 171 населенный пункт, почти все — вместе с населением, четыре деревни так и не смогли возродиться после войны... Судьбы детей, женщин, пожилых людей — всего свыше 20 тысяч человек — обрубил топор военного лихолетья, и часто только лес с янтарными слезами на поверхности вековых стволов знает место их упокоения.
Горькую память об огненных деревнях Докшицкого района хранит молчаливый мемориальный комплекс, возведенный на месте сожженного городка Шуневка. Сейчас здесь не раздается детский смех, не квохчут куры и не бурлит жизнь, лишь изредка звенят колокола. День 22 мая 1943 года стал для 66 жителей Шуневки последним.
В мае-июне 1943-го немецкое командование проводило на территории района карательную операцию «Котбус» с целью ликвидации Борисовско-Бегомльской партизанской зоны и уничтожения мирного населения. Одной из причин геноцида против местных людей была и активная диверсионная борьба партизанской бригады «Железняк», действовавшая на территории Бегомльского района (ныне — Докшицкого).
22 мая немцы вошли в деревню, взрослых загнали в сарай, который подожгли. 15 детей в возрасте от года до шести живыми бросали в колодец и расстреливали, вместе с ними погибла и учительница. В этот страшный день в деревне были сожжены 22 дома. Как горела Шуневка, видели и слышали жители окрестных населенных пунктов.
Из воспоминаний Марии Юльяновны Шульгат, 1934 года рождения: «В один день у нас сожгли: Шуневку утром, а тут, в Добруни, после обеда жгли... Нас предупредил Константин Ананич, шуневский старик. Когда все утихло, мы пришли в деревню. Вернулись — кости, головы обгоревшие были... Своих никого не было, некому было хоронить. До сих пор помню: форма у немцев была зеленая, а у полицаев — черная. А у каких череп на шапке, то уже все — берегись — могли что угодно сделать: и сжечь, и уничтожить. В землянках мы были потом...».
Во время операции «Котбус» фашисты сожгли свыше 100 деревень Докшицкого района, было уничтожено более 20 тысяч мирных жителей. У большинства нет могил, их покой почти 80 лет берегут молчаливые докшицкие леса.
Котбус — небольшой городок на востоке Германии, где сегодня проживают около 100 тысяч человек. Типичный провинциальный, ничем особо не примечательный, кроме названия, город. Для славянского уха звучит как выстрел, тревожно и пугливо: такое название гитлеровцы дали специальной операции, проведенной в мае — июне 1943 года на территории Беларуси. Планировалась она против партизан, но жертвами карателей стали и тысячи мирных жителей. Гитлеровское руководство на операцию отводило десять дней, но вооруженные до зубов немцы почти полтора месяца расстреливали, резали, заживо жгли женщин, детей, стариков. Вина этих людей была лишь в том, что их деревни располагались в радиусе действия Борисовско-Бегомльской партизанской зоны.
В 1967 году по инициативе местных жителей на месте сожженной деревни был открыт памятный знак, а в 1983-м — мемориальный комплекс, центральное место которого занимает образ женщины-матери, вскинувшей руки к небу в проеме ворот. На перекладине — три колокола, два из которых регулярно пробуждают человеческую память звоном: «помните!», еще один расколотый — напоминание о каждом третьем, кто не вернулся с войны. Неподалеку — бетонный прототип того самого колодца и бронзовый, разбитый свинцовым ливнем, воздушный змей с именами 15 юных жителей Шуневки. На месте каждого дома — 22 мемориальных знака в виде срубов, охватывающих железные языки огня. На центральной мемориальной плите увековечены 97 населенных пунктов, судьба которых была одинакова. Рядом на черном граните выбиты имена 66 человек.
Фашистам для борьбы с партизанами требовались огромные силы. На территории Беларуси гитлеровцы провели около 140 крупных карательных операций. В ноябре 1942 года было даже специально разработано «Боевое наставление по борьбе с бандами на востоке».
Еще две деревни — Озарцы и Золотухи, которые были сожжены вместе с людьми, — после войны не возродились — некому было это делать. Мемориальный комплекс недалеко от Бегомля сегодня носит статус историко-культурной ценности под официальным названием «Проклятие фашизма» и является символом непокорности, стойкости и мужества белорусского народа в годы Великой Отечественной войны.
Когда Генеральная прокуратура Республики Беларусь в апреле 2021 года возбудила уголовное дело по факту геноцида населения Беларуси в годы Великой Отечественной войны и послевоенный период, для докшицких исследователей открылись новые исторические факты. Сейчас количество деревень, сожженных в 1943-1944 годах, превысило количество занесенных на мемориал почти вдвое — нашлись архивные подтверждения огненной расправы над 171 населенным пунктом. Место еще одной, которая не смогла подняться из пепла, нашли работники Бегомльского музея народной славы совсем недавно. Это деревня Боровые, сейчас там нет даже фундаментов от крестьянских домов, но лес помнит все: просматривается и дорога главной улицы, а среди кустарника растут яблони, виднеется место копанки. Музейному активу удалось найти и единственного свидетеля той трагедии у Боровых — Егора Ивановича Козела 1924 года рождения.
Он рассказал, что сам родом из деревни Комайск — это рядом с Боровыми, в лесу. Там было несколько домов, и когда каратели жгли дома вместе с людьми, было слышно. Мужчина не смог рассказать, когда конкретно немцы уничтожили Боровые, но вспоминает, что не одновременно с Шуневкой. По словам Егора Ивановича, никто не смог спастись, людей похоронили там же. Горькую долю с этой деревней разделил и Комайск... Больше никаких подтверждений этой истории пока что не нашли.
В один ряд с огненными деревнями Докшиччины стала и деревня Клиники. Сохранились воспоминания местной женщины, которой удалось спастись.
«До 22 июня 1943 года было относительно спокойно, убийств и расстрелов не было. В ночь на 22-го из деревни в деревню стали курсировать немецкие машины с отрядами карателей. Утром отряд немцев в составе 50 человек (все были вооружены автоматами и личным оружием) окружили нас и начали сгонять мирное население Клиников. Несмотря на возраст, приказывали собираться группами, сажали в подвалы, сараи и расстреливали. Мать и дети плакали и просили пощады разными добрыми словами, но немцы расстреливали всех. Я тоже присутствовала в одной из таких групп, нас было человек 10. Загнали в погреб, пригласили сесть и, не успели многие очнуться, начали стрелять. Я прижалась к стене, на меня валились убитые люди. Потом на нас набросали соломы, досок и подожгли. Тому, кто еще был жив, выйти из огненного жерла не позволяли.
Когда я выбралась, карателей уже не было. На мне погорела одежда, я пошла в кустарник на поле. Повсюду — сгоревшие и расстрелянные тела, деревня вся вокруг охвачена огнем. Те, кто еще был жив, из последних сил старались выползти из деревни, все тропинки были залиты кровью.
Молодые девушки молили: «паны-паночки, не убивайте, мы жить хотим», а немцы подпускали близенько и расстреливали, издевались над ранеными и бросали в горящие здания. 22 июня клиники были полностью сожжены, погибли 125 человек».
О страшной расправе над жителями деревни Горелое Бегомльского района (сейчас — Докшицкого) вспоминала женщина по фамилии Сушко.
«На заре 22 июня 1943 года, когда еще все спали, отряд карателей начал расстреливать людей без перебора. Я старая, но не хотелось погибнуть от рук немцев. Одела дубленку, вышла во двор, там уже собрались соседи. Сначала думали, что просто поджигают здания, а людей не трогают, но когда отряд стал приближаться, стали слышны человеческие крики. Женщины решили спрятаться за стеной, а я пошла в свою пуню, спряталась. Настала моя очередь: подожгли и стоят, ждут. Когда ушли, мне удалось выскочить, на мне горели тулуп, платок, я сама тоже обгорела. Бросилась на землю и поползла в огород, закопалась в землю, чтобы не расстреляли.
У карателей не было пощады ни перед кем: убивали малышей детей выстрелами в голову, а другие в это время просто поджигали детей в доме. После кто-то подал сигнал, немцы стали собираться. Я смогла доползти до леса, встретилась с одной раненой, и мы решили убегать. Фашисты заприметили и начали стрелять.
22 июня 1943 года каратели сожгли деревню и уничтожили всех от старого до малого — 98 человек. Для нас, жителей Горелого, кто остался в живых, этот день навсегда останется траурным, о нем мы расскажем внукам, чтобы знали, что совершали немецкие каратели».
Еще одна женщина из Горелого свидетельствовала, что немцы расстреливали всех и везде: в кроватях, за столом, возле печи. «Каратели не смотрели, что делали люди, они просто наставляли свои носы на советских людей и сосали кровь, как гадюки, которые хотят напиться крови. Например, Зося Зуско вышла из дома навстречу немцам, упала на колени и молила о спасении. Не помогло: ее застрелили прямо на коленях, как просила. Слышала и об убийстве Яди Трухи, с ней в доме были дети и девушки. Каратели окружили дом и дали автоматную очередь через окно, Ядя выскочила во двор, чтобы попросить пощады, но даже не успела сказать — убили на пороге, потом — остальных, дом подожгли. Каратели поджигали дома, чтобы не оставить своих следов убийств. За час они убили и сожгли 98 человек. Вечером вернулись и убили Бориса Кревца».
В архиве Бегомльского музея сохранились рукописные воспоминания Лидии Занько о зверствах фашистов в деревне Витуничи. Женщина родилась в 1903 году, жила в Витуничах, с 1930-го работала дояркой и заведующей фермой. До войны в колхозе было свыше 200 коров и до 500 свиней. После сентября 1941 года хозяйство разграбили, все стали единоличниками.
«30 мая 1943-го на дороге возле деревни на Партизанской мине взорвалась немецкая автомашина, погибли несколько фашистов. Они решили свою месть обратить на мирных жителей.
Утром 14 июня немцы ворвались в Витуничи и стали сгонять в отведенное место всех, кто не успел спрятаться в лесу. Я была дома с племянниками — Толей 9 лет и Никой — 12. В дом вошел фашист и велел следовать за ним в дом Александра Дорца. Там уже было около 20 человек, а из мебели и одежды — ничего. Какой-то фашист запрыгнул, а другой по-русски крикнул «ложись». Началась суета, 19-летняя Вера Шиловская бросилась на карателя и сразу упала. Ее подруга Лида Дорец переступила через труп подруги и бросилась с кулаками на немца — рухнула на пол. Фашисты открыли ураганный огонь из автоматов.
Я упала, на меня валились люди, начала течь кровь. Не помню, сколько так лежала, но чувствовала, что жива. Освободилась из-под трупов и поняла, что дом уже горит. Еще две живые девочки выскочили из дома, охваченного огнем и нарвались на пули. Я осталась, и только когда поняла, что потолок и крыша сейчас обвалятся, выползла.
Было много убитых и раненых. Здесь я увидела Ивана Котека, который в предсмертных конвульсиях умирал от ран. Сказал мне спасаться и попросил похоронить его по-человечески. Я доползла до старых лип за огородом, просидела там целую ночь. Утром дошла до леса, три дня бродила голодная, потом перебралась в Глинище, где жила до освобождения».
Все дальше от нас страшные события Великой Отечественной войны, сегодня уже почти не осталось живых свидетелей зверств немецко-фашистских захватчиков. Но с течением времени открываются новые исторические факты подвига советского народа, его стойкости и мужества. Поэтому появляются мемориальные комплексы, ведется поисковая работа внуками победителей. Обязанность живых — помнить, чтобы подобное никогда не повторилось.
Александра ГВОЗДЕВА
Проект создан при финансовой поддержке в соответствии с Указом Президента № 131 от 31 марта 2022 года.
Ссылки
[1] https://zviazda.by/ru/author/alyaksandra-gvozdzeva
[2] https://zviazda.by/ru/gramadstva
[3] https://zviazda.by/ru/tags/ognennye-derevni-nelzya-zabyt-sozhzhennym-poseleniyam-belarusi-posvyashchaetsya-0
[4] https://zviazda.by/ru/tags/dokshickiy-rayon