О судьбе Ильи Михальченко можно смело снимать фильм. Для меня он был бы в первую очередь о любви, самоотверженности, мужской ответственности и силе духа. Илье было 31, когда в его жизни случилась беда — умерла жена Светлана. Мужчина остался один с двумя сыновьями на руках. Младшему, Захару, на тот момент исполнилось всего полтора годика... Первое время он даже изредка называл папу мамой.
— Вскоре после рождения Захара Светлане поставили страшный диагноз: боковой амиотрофический склероз. В мире известны только два человека, которые с этой редкой болезнью прожили достаточно долго. Один из них — знаменитый физик Стивен Хокинг. Прогноз был беспощаден, но я до последнего надеялся на лучшее. По уточнению диагноза мы со Светой улетели в Израиль, потратив на это все свои сбережения. Медики и там развели руками: «К сожалению, с этим ничего нельзя поделать». Но это был шанс, и мы совсем без сожаления его использовали.
Болезнь прогрессировала очень быстро. Буквально через полгода жена оказалась в инвалидной коляске. У Светы развивался паралич, который постепенно отбирал у нее возможность ходить, говорить, глотать, дышать...
У меня не было времени на переживания. На моих руках оказались два человека — маленький и большой, которым нужен был постоянный уход: покормить, постирать, переодеть. Света, после того как выписалась из роддома, боялась даже брать младенца на руки, чтобы не уронить. Причем покормить Свету было гораздо сложнее, чем Захарку. Нажимал рукой на грудную клетку и в такт давал ложечку супа, чтобы она могла его проглотить. Параллельно тому, как Захар подрастал, крепнул, сам мог что-то сделать, Свете требовалось все больше и больше ухода. Эти полтора года были очень сложны для меня. В самые трудные моменты плечо подставляли мои родители.
Когда жену положили в паллиативное отделение, я не раздумывая лег туда вместе с ней. Врачи искренне удивились, думали, что я ее брат. Света, может, поэтому меня и выбрала, что чувствовала за мной какую-то силу, которой даже я сам не осознавал. Я же просто делал то, что должен, для меня это было само собой разумеется. Наверное, кто-то бы поступил иначе... Но каждый день человек делает выбор, а потом с этим выбором живет всю оставшуюся жизнь.
Я наблюдал и пришел к выводу, что детей больше травмирует не само событие, а реакция на него взрослых. Именно поэтому я стараюсь на все реагировать сдержанно. Если Захар маму практически не помнит, то Тимофею было 6 лет, когда она заболела. Смерть была не внезапной. За полтора года болезни мы прожили все стадии: от отрицания до принятия. Все, включая саму Свету, понимали, к чему это идет.
Света переживала, что Захар не будет ее помнить. Но у нас дома есть ее фотографии. На осенних каникулах я ездил по работе в Солигорск, откуда родом жена, и взял с собой детей. Мы погуляли по городу, я показал им дом, где выросла их мама. Иногда мне кажется, как будто ничего не случилось. И Света просто уехала в командировку. Такое своеобразное ощущение ее присутствия. Меня беспокоит, что дети не видят примера здоровых взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Но специально искать большую любовь я не хочу.
Совмещать роли мамы и папы — еще та задача. Справляться помогают дедушка с бабушкой (Илья с сыновьями живут вместе с его родителями в частном доме в деревне под Минском. — Авт.) да и сами дети. Тимофей вообще самостоятельный. И в доме убраться может, и поесть приготовить.
Беда современных детей — что они неприспособленны к жизни. Ничего не умеют делать руками. Мой Захар в три года уже сам мыл посуду. В четыре мог приготовить салат, блины. Замешает тесто и кричит: «Папа, зажги мне газ, буду печь!» И тут вопрос не в том, что я его чему-то специально учил. Дети не умеют не потому, что их никто не научил, а потому, что им никто не позволил это делать. В тот момент, когда у малыша был творческий порыв, ему хотелось что-то самому сделать, его остановили. Ведь это бардак, гора муки по кухне. Времени и так нет. Надо бежать туда-сюда. А еще и фоточки успеть запостить в «Инстаграм». Родители часто забывают: чтобы научиться, нужно сперва испортить. А я разрешаю портить.
Телефон в современных реалиях — удобная «нянька», причем самая худшая, какую только можно придумать. Родители перекладывают на него ответственность, не понимая, к чему это может привести. Ведь для того, чтобы мозг сформировался гармонично и ребенок был развит духовно и физически, нужно много двигаться и шарить все руками. Телефон же и планшет сводят весь наш сложный мир к уровню двумерных моделей на экране. Можно перебросить на эту «няньку» детей и решать свои дела. Но я таким приемом не пользуюсь. Предлагаю ребятам более веселое и полезное времяпрепровождение. Когда Тимофею было 5 лет, я собрал для него небольшой мотоцикл. Когда он ломается, ремонтируем вместе. Ездим семьей на рыбалку (Тимофей до фанатизма любит удить рыбу) с ночевкой, ставим палатку, разводим костер, готовим на огне.
Больше всего меня выматывает многозадачность. Это женщина может одновременно готовить еду, развешивать белье и разговаривать с мамой по телефону. Мужчина же в состоянии делать что-то одно. Это заложено эволюционно. Поэтому иногда ловлю себя на мысли: день прошел, кажется, ничего существенного не сделал, а устал — будто вагоны разгружал. Самое сложное в уходе за детьми для меня — банальная стирка. Слава богу, мы живем в современном мире, где есть стиральная машина. Но потом же нужно все те детские вещи развесить, рассортировать и разложить по полочкам. А утром еще подобрать, что надеть... Если честно, у меня от этого вскипает мозг, не понимаю, зачем нужно столько одежды.
Местами я «мамка» более мягкая, чем некоторые женщины. Не раз наблюдал на детских площадках, как матери истерично реагируют, когда дети ведут себя не так, как им хотелось бы. Куда ни кинь — постоянное психологическое насилие. Не понимаю, зачем устраивать истерики, например, из-за пролитого на скатерть супа. Это же такая мелочь! А ребенок вырастет и любую, даже самую незначительную, неудачу будет принимать близко к сердцу.
Люблю читать книги по воспитанию. Когда начал интересоваться психологией, стал замечать деструктивные модели поведения взрослых. Например, с советских времен всех детей пугали уколами. А потом удивляются, что 40-летние мужики не ходят к врачу. Как правило, попадают в больницу уже в критическом состоянии. Бывает, скажешь что-нибудь детям, а потом сидишь и думаешь: «Лучше бы промолчал». Ведь все, что ты сказал им в детстве, так или иначе влияет на их будущее.
Страх наказания для ребенка часто больше страха смерти. Малыш помнит, как родители реагировали на какую-то его провинность в прошлом, и не хочет повторения этой ситуации. Сколько случаев, когда во время пожара, вместо того чтобы убежать из дома и попросить помощи, дети прячутся под кроватью и погибают. Знаю историю, когда мальчик ехал на велосипеде, упал и ударился животом о руль. Пришел домой и, ничего не сказав родителям, лег спать. Утром проснулся — весь распух от того, что пошло заражение. Оказывается, от удара у него повредился кишечник. Он боялся во всем признаться родителям, так как знал, что ему за это влетит... Месяц назад мой Захар вместе с соседскими детьми строил шалаш и напоролся коленом на разбитую бутылку. Прибежал и говорит: «Папа, я порезал ногу, у меня кровь даже в ботинке уже». Это дорогого стоит, что он побежал быстрее домой, чтобы обратиться за помощью.
Когда вижу, что ребята куда-то лезут, но их жизни и здоровью ничего не угрожает, не вмешиваюсь. Даю возможность им ошибаться, набивать шишки, пока малыши. Потом, когда подрастут, уже будут знать, что не во все места стоит лезть. Захар, когда ему было четыре года, захотел научиться чистить картошку. Я не запрещал, хотя понимал, что он может порезать палец. И это случалось. И не раз. Зато теперь он знает, что сам несет ответственность за последствия своих действий.
Подростки часто получают травмы именно из-за гиперопеки родителей. Туда не лезь, то не трогай. С одной стороны, родители оберегают своих детей. С другой — не дают возможности получить бесценный опыт, научиться осознавать опасность и правильно оценивать ситуацию. Тимофей с пяти лет катается на мотоцикле. И сегодня его не заставишь промчаться на максимальной скорости, потому что он точно знает: падать очень больно. Если дети не получают опыт взаимодействия с опасностью и у них нет страха ни перед падением, ни перед скоростью, то в подростковом возрасте начинаются неприятные истории. Они лезут на крыши заброшенных зданий, гоняют без тормозов, не понимая, какие могут быть последствия. Травму же ребенок может получить и на ровном месте. По лестнице спускаешься — уже опасно: если неадекватно будешь вести себя — можешь упасть.
Важно научить детей брать на себя ответственность за свои поступки. Был момент, когда Тимофей, вместо того, чтобы делать домашнее задание, катался на велосипеде. А потом пытался переложить на меня ответственность за свою «двойку»: мол, это ты виноват, потому что не заставил меня сделать уроки! Говорю: это только твоя ответственность, я уже свое отучился. Нужна помощь — спроси, а стоять над тобой и заставлять не собираюсь! Мне важно, чтобы он сам, без принуждения, хотел что-то узнать, чему-то научиться. Оценки же — дело второстепенное. После того разговора вопрос с уроками снялся. Сейчас он сам ищет баланс между выполнением домашних заданий и отдыхом. И показывает пример младшему брату.
Стараюсь воспитывать сыновей так, чтобы они не потеряли связь с собой. Чтобы слышали себя, свои желания. Чтобы не было такого, что до 30 лет перегорели и не понимают, что хотят от жизни. Не задавались вопросами: «Зачем учились в институте, где было неинтересно, а сейчас работаем на работе, которая нам не нравится?» Важно давать возможность выбора, пробовать что-то новое, ошибаться. И не заглушать их истинные желания своими неоправданными ожиданиями.
Надежда ДРИНДРОЖИК
Фото Елизаветы ГОЛОД
Ссылки
[1] https://zviazda.by/ru/author/nadzeya-dryndrozhyk
[2] https://zviazda.by/ru/author/lizaveta-golad
[3] https://zviazda.by/ru/gramadstva
[4] https://zviazda.by/ru/tags/papa-odinochka
[5] https://zviazda.by/ru/tags/ilya-mihalchenko
[6] https://zviazda.by/ru/tags/samootverzhennost
[7] https://zviazda.by/ru/tags/lyubov
[8] https://zviazda.by/ru/tags/sila-duha