У литературы и театра много общего. По крайней мере, каждый писатель проживает жизни своих героев, как актер на сцене... а жизни самих людей театра — чрезвычайно яркий и необычный материал. Неслучайно актеры и актрисы нередко сами выступают героями литературных произведений.
Давайте вспомним самых ярких персонажей белорусской литературы, игравших на сцене.
Наверное, самый привлекательный и запоминающийся образ актрисы создал Владимир Короткевич в эпопее «Колосья под серпом твоим». Гелена Корицкая — крепостная актриса театра старого князя Загорского-Вежи. Юный княжич Алесь Загорский смотрит там пьесу «Горислава и Людомир»:
«...На сцену в длинном блестящем плаще вышла девушка лет восемнадцати. У нее было бледное лицо с огромными глазами. Они были больше, чем у всех людей на земле...
Алесь не знал, что он присутствует при чуде, большом даже на фоне этого хорошего театра, на фоне исключительной для крепостных игры других. Он просто почувствовал, как от первых звуков ее голоса мурашки пробежали по спине...
О рабство! О мой лютый рок свирепый!
Вы горше смерти, угнетенья цепи!
И гаснешь, гаснешь в клетке золотой
Ты никому не нужной сиротой.
Оковы рабства на руках, как змеи,
А за стенами теплый ветер веет.
А за стенами мир! Сады! Поля!
Голос ее сник, и тут старый князь почувствовал, как затряслось от рыданий тельце рядом с ним.
— Мальчик мой!... Это ведь выдумка! Хочешь — она придет и утешит тебя?
— Нет! Нет! — И непонятно было, не хочет он, чтоб его утешали, или просто не верит, что это выдумка».
Дед, увидев, насколько внук поражен талантом актрисы, решил сделать ему подарок: дал Гелене «вольную», которую Алесь ей и вручил.
Гелена Корицкая на всю жизнь осталась благодарной этому мальчику... И когда он, повзрослевший, не знал, как дальше жить, когда его бросила любимая Майка, Гелена пришла к нему и отдала свою любовь, ничего не прося взамен, ведь он «мой первый и последний». Родила от Алеся близнецов... Решительно отказалась, когда предложил брак — более того — помирила с Майкой.
Гелену приглашают на работу и сам Щепкин, и французская труппа... Короткевич не успел дописать эпопею, и мы не знаем, как сложилась дальнейшая судьба Гелены Корицкой. Но, вполне возможно, она способствовала бы возникновению первых белорусских спектаклей, так как рассуждает: «Почему в пьесах нет обычных людей, какие вокруг? Мужиков в хате, вечеринок на покровa, свадеб, ссор, похорон? Почему нет мещан, панов, корчмы? Почему на сцене двигаются квазииспанцы и на каждом шагу гремит гром? Разве так беден трагическим и смешным наш край? В чем причина?»
А самый известный артист белорусской литературы — крепостной парень Соловей из повести Змитрока Бядули. Правда, артист он, так сказать, оригинального жанра — передаёт голоса людей, животных, птиц... Особенно паны любят слушать в его исполнении пение соловья.
Однажды Соловью пришлось исполнить необычную роль... Пан Вашемирский взял его в гости к своей матери, весьма верующей, но чрезвычайно жестокой с крепостными... А еще большой любительнице котов.
«— Я признаю искусство только у котов, — говорила барыня и погладила при этом двух котов, сидевших на ее коленях.
— А ну, мяукай! — обратился пан Вашемирский к Соловью и блеснул весело глазами.
Соловей начал мяукать.
Кошачьи марцевские песнопения лились из его горла, заполнили комнату. Он на разные лады передал мяукание котов. Мяукал словно не один кот, а десять. В этих отвратительных голосах слышалось уныние, будто резали кого-то по горлу тупым стеклом или душили веревкой. В этих ужасных хрипах и стонах была тяга самца к самке, та тяга, от которой обморочно делается, идут на различные уловки.
Пан заткнул уши.
Вся челядь сбежалась испуганная и удивленная. В пансионе котов началось беспокойство. Коты начали царапать дверь.
Старая барыня была в восторге. У нее засветились глаза как две свечи, порозовело лицо. Она не отрывала глаз от Соловья, упивалась жадно этим диким концертом. Ей казалось, словно слышит игру органа в церкви или пение ангелов в раю, что были ей знакомы с ее собственных «вещих снах», которые часто видела...
— Вот это искусство! — говорила барыня жарко и искренне. — Вот это я понимаю! Одно увлечение...
— Ага! — крикнул пан Вашемирский голосом победителя. — Ага!
Очень хотелось в это время барыне Вашомирской загадать Соловью потеребить ей пятки...»
Наверное, когда Короткевич писал образ Гелены Корицкой, крутилось в голове имя второй актрисы, о которой написал его друг Адам Мальдис. Галена Маевская, героиня повести Мальдиса «Осень посреди весны» — персонаж реальный.
«— Привезли ее сюда из Варшавы где-то в начале сороковых годов. Вместе с подругой Амелией Марковской. Приняли их на Виленскую сцену... Молодая и темпераментная Маевская пришлась публике по вкусу. Кричали ей браво, бросали цветы, кольца. Даже завистницы говорили, что быть ей примадонной. Аж тут она внезапно исчезла со сцены, вышла замуж за куда старшего Киркора. Осуждали, конечно, и его и ее. Ее — бросившую сцену, его — что он, довольно заметный уже чиновник, связал свою судьбу с комедианткой неопределенного происхождения, к тому же ошибочно записанной при крещении на мальчишеское имя. Но сначала жили они, говорят, дружно. Только детей не было. Работы у Киркора все прибавлялось. То он «Памятную книжку Виленской губернии» готовил, то курганы вокруг раскапывал, то музей древностей создавал. Где-то в 1857 году поехал Киркор в Петербург, чтобы добиться разрешения на издание «Тогодника литерацкого виленьскего». Все здесь с нетерпением ждали, когда он и с чем вернется. Однако приехал — без разрешения. И жены в доме не застал. Жила она уже с его лучшим другом Сырокомлем у Пашковского, любовника Амелии Марковской. Виленские девочки подняли шум, болотом Галену однажды забросали. Сырокомлю в лучших домах принимать отказывались. Пытался он защищаться. Написал поэму «Стелла Фарнарина». О Рафаэле и его любви к дочери пекаря или, уже не помню, плотника».
Скандал усиливался, так как Сырокомля был женат, имел двоих детей. Пришлось влюбленным уехать из Вильнюса, поэт устроил Гелену в Краковский театр... Но любовь начала увядать. А тут еще Гелена случайно ранила себя на сцене бутафорским кинжалом...
Поэт, больной туберкулезом, вернулся в Вильнюс, его приняла обратно жена Павлина...
В повести постаревшая Гелена приезжает к Сырокомле, чтобы добиться его поддержки в восстании.
«Сырокомля резко повернулся, окинул Галену взглядом. Когда-то желанная, она казалась теперь совсем чужой. Пятна шли по всему лицу, выступали на шее. Отцвела пиония, отцвела!»
Гостевание получилось некрасивым... Гелена, видя, что ее чары на поэта больше не действуют, подсылает к нему свою племянницу Марию... Не в последнюю очередь, чтобы доказать, что и тот — не святой. Но Мария проводит ночь с другим, а Сырокомля выпроваживает бывшую любовницу.
Книга Владимира Мехова «Старинная гравюра» основана на реальных событиях. Тайный советник, знаменитый поэт Гавриил Державин едет инспектировать шкловские владения бывшего фаворита российской императрицы графа Зорича — тот гуляка, картежник, долгов наделал... Мы встречаемся с секретарем графа Зорича — итальянцем Живокини: «Прирожденный комедиант он, этот Живокини. Державин знает и любит его давно. В Петербурге, когда привозит он письмо или презент от хозяина, всегда беседует с ним, смеется над его выдумками, над потешной манерой растягивать слова, позволяет бывать на своих литературных журфиксах, — Живокини приткнется где-нибудь в уголке, и жадно, удивительно серьезно слушает».
Державину показывают балет знаменитого театра Зорича «Оставленная Дидона»:
«Она была особенно хороша, Дидона. Роковая богиня и царица с высоко поднятыми, перехваченными алмазным обручем волосами, в легком голубом наряде, облаком окутывавшим словно из мрамора высеченный стан, она прямо на глазах опускалась с небес на землю, превращалась в обыкновенную женщину, пламенно-прекрасную и униженно-слабую в своем неразделенном чувстве. В дуэте с Энеем, боже всемогущий, какой становилась она — то неприступной, то манящей, всепрощающей. А лицо, как много выражало ее лицо — нежность, отчаяние, надежду, жажду мести, гнев, снова нежность и надежду... И все это — холопка, которая бы и сегодня крутила коровам хвосты, когда бы то ли самим Зоричем, то ли кем из его прихлебателей не была случайно замечена?»
Так мы знакомимся со звездой Шкловского крепостного театра — Пелагеей Азаревич. Ее, как и ее талантливую племянницу Екатерину Азаревич, взяли в театр из деревни. Жестокая муштра украсила их таланты... Граф использует красавицу Пелагею, как заблагорассудится. То она вынуждена изображать в полуобнаженном виде в парке живую статую для утехи гостей. То граф вынуждает ее приходить в богатом наряде на бал, чтобы поднять на смех того, кто будет заигрывать с прекрасной незнакомкой, не зная, что она — мужичка. Свидетелем такого розыгрыша становится Державин... В итоге граф Зорич приказывает Пелагее провести ночь с гостем, который принял ее за важную даму. Но у Пелагеи есть защитник — секретарь Живокини влюблен в нее без памяти... Но все, что он может — сторожить дверь ее комнаты.
Вмешивается Державин, и по распоряжению графа происходит свадьба Живокини и Пелагеи...
«А дальше печальный шут Зорича переедет в Москву, махнет рукой на художественные устремления молодости, станет скромным макаронным фабрикантом — слава богу, в макаронах знал толк всегда. Его жена поступит здесь на сцену, будет замечена, принята публикой, и о странной ее пластике, скульптурности, о фигуре, словно высеченной из мрамора, знатоки будут говорить, что все это — из крепостного ее прошлого, со времен, когда застывала она живой статуей. ...А еще позже, при следующем поколении публики, гордостью не одной Москвы — всей России станет новый Живокини, Василий Игнатьевич, выдающийся актер Малого театра, любимец Гоголя и Островского, «светлый комик», как назовут его газеты. Его забавная манера растягивать слова, делать неправильные ударения будет умилять, трогать, восхищать зрителей. Однако мало кто, разве только самые близкие, будет знать, у кого эту манеру-маску, может, и неосознанно, артист перенял...»
Одной из актрис белорусской труппы Игната Буйницкого была Алоиза Пашкевич, которую мы знаем под псевдонимом Тетка. О ней написала роман «Крест милосердия» Валентина Ковтун.
«Образованная женщина, которая училась в Вильнюсе, Петербурге, Львове, Кракове, восхищённо слушала высокие тона голоса знаменитых примадонн и шлифовала свое артистическое призвание (природа дала и это). Ты потом удивлялась сама себе в обычном Гродненском городке, куда, наконец, добралась с любительской труппой. Ставили «В зимнюю ночь» Ожешко. На импровизированной сцене, тебе, Крапивихе (люди почему-то всегда видели тебя старше года), почти после каждого спектакля веселый красавец Игнат Буйницкий озабоченно клал на разгоряченный лоб холодную руку. И ты падала в забвение короткого отдыха перед новою дорогой, и воображаемый смугловатый гондольер из Венеции улыбался к тебе желтыми зубами, размашисто поднимая над каналом длинное весло».
В романе описывается, как юная Алоиза принимает участие в спектакле по роману Элизы Ожешко «Хам» в училище Прозоровой, где ей достается роль Франки, как видит на местечковой ярмарке представление «Пинской шляхты»:
«Парень поднял вверх правую руку, использовав минуту замешательства, и, поспешно, глотая слова, залопотал звонким красивым голосом:
Позвали юриста,
Вымел дом дочиста.
Таких див натворит,
Таких крючков наговорит...
Парень уже успокоился и читал стихотворение более сдержанно, медленно.
Как это просто, оказывается... Не по-русски, не по-польски. А вот читает же он по-своему, той самой речью, на которой... В своих же деревнях...
А люди слушают. Слушают стишок, написанный по-мужицки! Слушают то, что она давила в себе все эти бесконечные годы, а оно все равно вырывается и почти доводит ее до безобразия. Так долго она душила в себе то, что оно и само уже разуверилось, струсило и обольстилось, — и накипает в душе и в голове разве только вместе с жгучей болью».
По пьесе Алеся Асташонка был снят фильм «Комедиант». Главный герой — Винцент Дунин-Марцинкевич, который не только писал стихи, поэмы и пьесы, но и сам выступал в качестве режиссера и артиста.
Действие происходит на Рождество. Здесь и крестьяне-колядовщики, приходящие к барину, и представление домашнего театра... И тень Камиллы — дочери, сосланной в Сибирь... А еще появляется раненый друг Камиллы, беглый каторжник. Дунин-Марцинкевич должен скрывать его, а тут и жандармы понаехали, выяснять, «чем обязаны излишнему скоплению простонародья»... Поэт и сам только из тюрьмы, под присмотром. Приходится превращать все в игру... Чтобы выжить — нужно надевать маску.
«— Вы видели, как уходили крестьяне? Какие они были грустные?
— Папочка, они же смеялись.
— Под рождественской маской я тоже смеюсь, но мне грустно. Боже, какой же страдающий наш народ».
Заканчивается спектакль словами: «Мы боремся за величие и чистоту нашего народа, народа, которому мы еще построим дворец — театр — дивный дворец на фундаменте его дивной души».
Людмила РУБЛЕВСКАЯ
Ссылки
[1] https://zviazda.by/ru/author/lyudmila-rubleuskaya
[2] https://zviazda.by/ru/kultura
[3] https://zviazda.by/ru/tags/literatura
[4] https://zviazda.by/ru/tags/aktery
[5] https://zviazda.by/ru/tags/personazh
[6] https://zviazda.by/ru/tags/scena
[7] https://zviazda.by/ru/tags/teatr-1