Юрий Троян: Я трижды бросал балет

За свою жизнь Юрий Антонович успел воплотить на сцене первые сольные партии в балетах, среди которых — «Спартак», «Лебединое озеро», «Сотворение мира», «Щелкунчик» и многие другие, поставить балеты «Витовт», «Анастасия», «Тристан и Изольда», «Крылья памяти», сделать постановки к танцам в кино и даже модных показов. А сегодня, среди прочего, продолжает делиться опытом с молодым поколением артистов. Как раз после одной из репетиций и накануне его юбилея (6 октября мастеру исполнится 70 лет) мы поговорили с главным балетмейстером Большого театра Беларуси народным артистом Юрием Трояном о верности профессии, балете во всей его многогранности и закулисье его жизни.

Фото предоставлено Большим театром Беларуси.

Артистам дано чувствовать какие-то вещи острее

— Юрий Антонович, изучая многочисленную информацию о вас, встретила такое определение: «Юрий Троян — это целая эпоха в современном балетном искусстве».

— Таких исполнителей как я, моих коллег, которых я очень уважаю, было очень много. В балете один человек ничего не сделает — ни артист кордебалета, ни исполнитель главной роли, ни постановщик. Чтобы испортить спектакль, достаточно одного, который сделает что-то не то. А вот чтобы получилась хорошая постановка, нужны сотни людей. И это не только те, кто на сцене, а и те, кто вокруг нее — гримеры, костюмеры, преподаватели, хор, оркестр — все они делают спектакль. Поэтому я вообще не люблю разного рода громких заявлений. Считаю, что просто хорошо и честно отработал 52 сезона, сейчас начался 53-й...

— Мне приходилось слышать, что театр для зрителя начинается с вешалки. Для вас он начинается с чего?

— Для меня театр — это люди, которые в нем работают. Профессия у нас нелегкая, она требует физических и эмоциональных вложений. Если артисту не удается что-то на репетиции, то к спектаклю он должен выучить все и стараться, как никто другой. И он будет — не потому, что я его заставил, а потому, что рядом люди, которые танцуют хорошо, — и он должен соответствовать, делать не хуже их. Артисты очень эмоциональны, но им Богом дано чувствовать какие-то вещи острее, ярко и показывать это другим. Поэтому работать с ними непросто, а если удается, то получаешь большое удовольствие.

— Легко ли дался вам переход от ведущего артиста к должностям, где вы уже делитесь опытом с другими?

— Думаю, стоит начать с того, что Юлия Михайловна Чурко (известный профессор, доктор наук) всегда при встрече брала с меня слово, что я буду учиться. У меня было много работы, спектакли, выезды, но все-таки обещание я сдержал и окончил институт. По тем временам высшее образование было в балете не частым явлением. Но, отработав 20 лет в театре и имея тот диплом, я получил должность руководителя хореографического училища...

Быть ответственным за других людей и за результат их работы сложно, но, возможно, потому что когда был молод и самоуверен, не сомневался, что все получится. Тем более имел определенный опыт, поскольку всегда был зачинщиком, секретарем комсомольской организации в театре, профсоюзным руководителем. Но я никогда не думал о том, как выстраивать карьеру. Просто старался делать хорошо то, что могу.

— А от каких ошибок хочется предостеречь молодых артистов?

— Если внимательно посмотреть, то на сцене ты ошибаешься в чем-то, потому что неправильно действовал в жизни. Например, нарушил режим перед спектаклем или легкомысленно отнесся к роли.

Уважаю в людях упорство

— В вашей творческой биографии с самого начала есть эпизоды, когда удивляешься, как вам удалось не уйти из профессии. Вы поступили в хореографическое училище и несколько раз бросали его. Потом в 21 год получили звание «Заслуженный артист», а в 25 — травму... Что помогало возвращаться в строй?

— Жизнь — она не такая, как ее рисуют, а такая, как складывается. Я не знаю ни одного человека, у кого все было только блестяще или только ужасно. Всегда-то взлет, то падение. Причем во многих падениях мы сами виноваты. Я бросал балет три раза. Первый раз — когда пришел на занятия в училище и мне страшно не понравилось. Родители только весной смогли вернуть меня обратно, когда пообещали купить велосипед. Потом бросал в связи с травмой (я же понимал, что как раньше уже танцевать не смогу, а в молодости все очень эмоционально воспринимаешь). Был еще и момент, когда уходил из балета после отчисления из Ленинградского училища.

— Это произошло из-за драки. Кого защищали, помните?

— Девушку, с которой мы и до сей поры поддерживаем связь. Она сейчас живет в Средней Азии... То есть не все так красиво и гладко, как может подаваться. Были болезни, творческие, семейные проблемы. Мне, может, посчастливилось, что я работаю с людьми и понимаю, что складываться все может по-разному.

— Так что же помогло остаться в профессии — любовь к искусству или что-то другое?

— У мужиков это называется «рассердился». Можно ли списать это на какое-то упрямство. Честно говоря, я уважаю в людях эту черту.

— Что вам помогает рассмотреть талант и перспективу в молодых артистах?

— Если рядом с такими 53 года, то уже умеешь видеть скрытое. Когда-то я был, как они, потом старше, а сейчас уже имею сочетание возраста и опыта. Поэтому уже понимаешь сразу, что можно, а чего от него не стоит ожидать.

— Можете рассказать, что считаете минусом своей профессии?

— Ни один серьезный артист балета не живет без травм и болезней. Причем, если есть какие-то проблемы в 20, то и в более зрелом возрасте они возникнут. Образ жизни. С утра и до двух часов работаем, потом перерыв до шести и целый вечер на работе. Выходной один раз в неделю, и то в понедельник, когда все люди работают. И так всю жизнь, десятилетиями. Не обходится и без стрессов, семейных проблем.

— По вашим наблюдениям, сегодня в балете много молодых. Для кого искусство на первом месте?

— Для большинства. Не один раз у нас были ситуации, когда материальная сторона начинала отставать. Это и 90-е годы, и то, что сейчас происходит в связи с коронавирусом. Мы несколько месяцев не показывали спектакли. А премия, из которой состоит большая часть заработка, формируется из прибыли за постановки. Но все равно никто никуда не сбегает. Все работают, потому что видят и понимают ситуацию. И, безусловно, наш театр очень знаменит, хотя есть места, где гораздо больше платят за тот уровень мастерства, который имеют наши артисты. Конечно, некоторые уезжают, но большинство остается, потому что им важна наша страна, им интересен тот репертуар, который есть у нас. И к нам даже едут из-за границы (у нас работают французы, японцы, российские и украинские артисты), ведь мы можем обеспечить тот профессиональный уровень, который привлекает артистов.

Ценю тех, кто остается

— А если говорить о репертуаре, то каким путем здесь стоит идти: ориентироваться на запрос зрителей или все-таки стремиться воспитывать публику искусством?

— Это две крайности, которые постоянно борются, как добро со злом. И я считаю, что в формировании репертуара должны присутствовать оба направления. Надо делать какие-то вещи для зрителя, но не поступаясь качеством. А какие-то спектакли, может, не будут иметь такого эффекта на публику, но зато заставят его задуматься, почувствовать какие-то тонкие вещи.

— Гастроли... Расскажите, какие из поездок оставили наиболее яркие воспоминания и отличается ли публика в разных странах мира?

— Главное преимущество балета в том, что он говорит языком тела и никогда не требует перевода. Мы с гастролями объехали полмира. Например, я впервые попал в Китай в 90-е, а потом был там еще раз пятнадцать и мог наблюдать, как за это время изменилось все в стране. Индия, Южная Африка, Япония... А Европу так объехали всю и по несколько раз. Помню, приехали в Улан-Батор (Монголия), а там в балетной труппе все те, с кем мы в свое время учились в Ленинграде. Получилась встреча давних друзей. Либо приехали в Индию давать спектакль в городе Кулу (провинция в Гималаях), где неподалеку жил Николай Рерих. Это поселение находится высоко в горах, а мы показывали балет в долине. На него собрались люди со всей округи. Уже с утра все склоны гор были заняты зрителями. Эти люди впервые смотрели балет, и когда я делал какую-то поддержку, то слышал, как они взволнованно реагировали. И такие моменты дают просто невероятные эмоции артисту. Тогда начинаешь всерьез относиться к своей профессии.

— Вас радует, что ваш сын стал юристом, а не пошел по вашим стопам?

— Я не видел у него склонности к этой профессии, и он сам не хотел, поэтому не настаивал на выборе. И мне на самом деле не так важно, чем занимается человек, — главное, чтобы был результат. Например, моему внуку 10 лет, и он занимается гольфом. И подает хорошие надежды, даже участвует в соревнованиях со взрослыми. Родители дают ему выбор, и если ребенок имеет к этому спорту интерес, то почему бы и нет? Думаю, так и должно быть у каждого.

— У вас как у творческого человека с годами взгляды на любовь и дружбу изменились?

— Конечно. В юности было много эмоций. А потом с возрастом начинаешь понимать, что не всякая влюбленность есть любовь. Ведь в нем нужно еще, чтобы дополнительно было уважение, положительная оценка другого человека. Вот мы с женой прожили вместе 32 года и ни разу не поссорились. Ведь стараемся слушать и слышать друг друга. А что касается друзей, то скажу честно — я не умею дружить. И сейчас в жизни остались только те люди, которые принимают меня таким, какой я есть. Со мной непросто, но я ценю тех, кто остается несмотря ни на что.

— Еще вот интересно, не уменьшается ли вес всех наград и званий артиста при жизни по сравнению с тем, когда его имя уже вписано в историю искусства?

— Я вам открою одну тайну. Звания — они важны, потому что греют душу, это наивысшая оценка твоего труда народом, страной. Однако хоть это и знак уважения, но он не главный, ведь я знаю много артистов, которые не смогли получить звания, награды, хотя и заслуживали их. Вместе с тем любое звание обязывает держать определенный уровень профессионализма. Никогда не забуду, как у меня все трепетало внутри, когда меня, молодого артиста, на концерте объявили «выступает заслуженный артист»! Тогда я почувствовал, насколько это ответственно.

— Что вам помогает перезагружаться и отдыхать от работы?

— Люблю проводить время в одиночестве на даче. Жена удивляется, как я три дня сижу сам и не схожу с ума. А мне нравится, что имею возможность от всего отключиться, читать, что-то мастерить. Я, знаете, руками много всего делать умею. И мебель могу сделать, и машину всегда сам ремонтирую... Мне просто интересно пробовать что-то новое, чего я не знаю.

— А есть что-то, чего не попробовали и сейчас жалеете?

— Много чего я в жизни не попробовал. Вот смотрите, я танцевал практически все ведущие роли в нашем репертуаре, самые разные. Однако все — положительные. Я даже не проявлял интереса к отрицательным героям. А когда начал преподавать, то вдруг понял, насколько они интересны. Они сложные, но дают безграничное пространство для творчества артиста. И я очень пожалел, что даже не попробовал себя в роли отрицательного героя.

Елена ДРАПКО