О работе, призвании, возрасте, увлечениях, испытаниях и помощи высших сил беседуем с генеральным директором Государственного научно-производственного объединения «Химический синтез и биотехнологии» — директором Института микробиологии, доктором биологических наук, академиком НАН Беларуси Эмилией Коломиец.
— Эмилия Ивановна, за 17 лет вашего руководства Институт микробиологии неоднократно оказывался в числе лучших в Академии наук, попадал на республиканскую доску почета. Что было самым трудным для вас за эти годы?
— Все давалось непросто. Меня назначили директором в 55 лет. Сил и энергии еще было достаточно, но опыта организационной деятельности не хватало. Как добиться того, чтобы сотрудники жили безбедно? В каком направлении, за счет чего развивать институт? На эти вопросы приходилось искать ответ. Ценные разработки в коллективе имелись. Но в стране отсутствовали профильные высокотехнологичные предприятия по освоению производства инновационной продукции. Создали свои мощности: в 2009 году открыли биотехнологический центр, оснащены современным оборудованием, и начали выпускать опытные партии биопрепаратов для формирования потребительского спроса. Одними из первых в НАН Беларуси инициировали ГНТП «Промышленные биотехнологии». Эта программа позволила привлечь специалистов других организаций, чтобы объективно оценивать наши препараты и технологии, перспективность их применения в сельском хозяйстве, медицине, охране окружающей среды. Так мы совершили настоящий прорыв на пути коммерциализации интеллектуального продукта.
— Сегодня уже нет проблем с поиском средств на развитие науки?
— Важный источник финансирования научно-технической деятельности института — госпрограммы разного уровня. Сама их разработка — огромная интеллектуальная работа. Говорю это как автор, включая межгосударственную целевую программу ЕврАзЭС «Инновационные биотехнологии». Результатом реализации программ стало создание более 60 биотехнологий, практическое использование которых также приносит доход. Организация ГНПО «Химический синтез и биотехнологии» позволила мобилизовать усилия различных академических структур и решать ряд сложных задач, с которыми не по силам справиться институту. Так, в сотрудничестве с Бобруйским заводом биотехнологий нами успешно выполнен, например, крупный заказ российской компании на разработку и производство покомпонентного препарата для растениеводства.
— Сколько времени требуется на разработку оригинального препарата?
— Года три. Этот срок связан с необходимостью проведения двухлетних регистрационных экзаменов. Обычно сотрудники лабораторий одновременно работают над 5-6 проектами. Сегодня много работаем над повышением конкурентоспособности, совершенствованием препаратов и технологий, чтобы они и завтра оставались востребованы на рынке.
— Какие качества помогают стать успешным руководителем, достигать высоких результатов?
— Сегодня все чаще слышишь, что ученый должен быть менеджером. Но, исходя из своего опыта, могу утверждать: человек, не обладающий спецификой нашей работы, вряд ли сумеет правильно распределить человеческие и финансовые ресурсы, четко определить кругозор и способы достижения цели. Меня спасало как раз то, что, продвигаясь по служебной лестнице ступенька за ступенькой, я знала всю «кухню» института изнутри. Своим плюсом как руководителя считаю готовность учиться. Никогда не стесняюсь консультироваться у коллег, перенимать их опыт. Что касается организаторских способностей, по всей вероятности, они закладываются на генетическом уровне. Из глубокого детства помню мамины слова: «Там, где ты появляешься, все становится на свои места».
— Вы требовательный руководитель?
— Могу иногда резко высказаться, когда наблюдаю отсутствие инициативы, недостаточную активность в подготовке кандидатских и докторских диссертаций. Но я люблю своих сотрудников, ценю коллектив. Стараюсь поддерживать здоровую атмосферу, чтобы на работу в институт хотелось идти.
— Чувствуете проблему притока молодых кадров?
— Нет. Около 60 % наших сотрудников — молодежь. И это объяснимо. В институте есть интересные проекты, современное оборудование, перспективы служебного роста и возможность хорошо зарабатывать.
— Есть ли какие-то маркеры, по которым сразу понятно, кто из молодых сотрудников станет талантливым исследователем, задержится в науке, а кто — нет?
— Обычно это видно уже по первым отчетам, по тому, как человек трактует цифры, показатели, результаты исследований, умеет анализировать, видеть за частным тенденции, выстраивать отдельные факты в систему. Настоящий ученый всегда жаден до работы, любознателен. Выполнив эксперимент, он не будет сидеть без дела, а найдет всю информацию по этому вопросу, сравнит с опытом коллег. Если вижу отсутствие интереса к исследованиям, всегда советую: «Не теряйте времени зря, ищите себя в других сферах». Хотя многое зависит и от руководителей: иногда молодым нужно помочь раскрыть в себе потенциал ученого.
— Административная работа совсем не оставляет вам времени и сил для науки?
— Она много их отнимает. Но я курирую все проекты. Читаю в свободное время диссертации, подсказываю идеи. В молодости часто тратишь время и силы нерационально. А с возрастом учишься отделять главное от второстепенного, работать более производительно. Я и коллег учу не распыляться, а сосредоточиться и идти к цели самым коротким путем.
— Спрошу вас как ученого: какой возраст оптимален для выхода на пенсию?
— Все, по-моему, очень индивидуально: у каждого свой потенциал сил, здоровья, желаний. Вот академик Петр Александрович Витязь в свои 85 лет после командировки на Дальний Восток на следующее утро выходит на работу. А есть люди, которые в 50 мечтают о пенсии. В балете идут на заслуженный отдых еще раньше. Ученым, на мой взгляд, нужно работать, пока они могут продуцировать идеи, испытывают желание и интерес к познанию. Лично я всем опытным, влюбленным в науку коллегам-пенсионерам продлеваю контракты.
— Вы растите себе преемника?
— Известно. Уже сегодня готова уступить кресло и вернуться в свой отдел, курировать аспирантов. Но пока все мои потенциальные преемники настолько увлечены наукой, что отказываются от административной работы. Я же хочу передать институт в надежные руки кого-то из своих коллег. Если в таком коллективе, как наш, появляется руководитель сбоку, велик риск потерять созданное за годы.
— В период перестройки многие ученые вынужденно покидали науку. Вас не посещали такие же мысли?
— Нет. Когда развалился СССР, ситуация, действительно, оказалась очень сложной. При зарплате в 20 долларов ездила с мужем торговать в Польшу, чтобы кормить семью. За выходные могла получить 300-400 долларов. Но не считала бизнес своим призванием, Мне хотелось остаться в науке.
— Есть ли в вашей семье еще ученые?
— Нет. Мой муж — инженер-механик. Сейчас уже на пенсии. Дочь Анна, глядя на мой образ жизни, твердо сказала: в науку ни за что не пойду. Закончила БГТУ, сейчас ведущий инженер в крупной компании. Сын Вячеслав не работает, у него инвалидность. Внучка Мария — экономист в лизинговой компании. Есть у меня и правнук Николай: ему всего год, он — наше утешение.
— Близкие освобождали вас от бытовых забот, учитывая нагрузку на работе?
— Практически нет. Как все женщины, и готовила, и мыла, и детьми занималась. Сын в детстве требовал много сил и внимания, вытаскивали его вместе с мужем как могли. Это стало большой школой, я многого в жизни осознала, переосмыслила. Докторскую диссертацию тогда пришлось отложить. Но я все же защитила ее, пусть и через 20 лет после кандидатской. Когда у родителей начались проблемы со здоровьем, забота об их лег в основном на мои плечи. Назначение на должность директора Института совпало с ухудшением их состояния. Вставала в 5 утра, чтобы все успеть. И не могу сказать, что воспринимало это как бремя, от которого только и ждешь, как бы поскорее избавиться. Есть вещи, которые принимаешь, так как не можешь их изменить.
— Вы хотя бы изредка чувствуете зависть? В отношении кого или чего такое случается?
— Никому не завидую. У меня очень развито чувство своей судьбы, своего пути, счастья, Креста. Помню, однажды экстрасенс сказал мне: «У вас настолько мощная и целостная энергетическая оболочка, что к вам ничего плохого не пристает». И я в это верю.
— У вас есть хобби?
— По молодости очень любила спорт. И пробежки регулярно совершала, и йогой занималась. Теперь стараюсь просто больше двигаться, ходить пешком. А еще постоянно что-то строю, ремонтирую, переоборудую. И в институте, и вне его. На даче преимущественно ухаживаю за цветами. В Минске также живем в частном доме с небольшим участком. Его благоустройство для меня — настоящее творчество.
— Слышала, что вы прихожанка одного из католических костелов Минска. Как совмещаются научные знания с верой?
— Может, вас удивит, но для меня в этом нет противоречия. Многие ученые приходят к вере. Помню слова одной монахини. «Глубоко верит тот человек, который на себе испытал любовь Бога». Я с детства чувствую эту любовь. Иногда ложусь спать, и ко мне во сне приходят ответы на вопросы, которые мучили. Неожиданно получаю помощь, проблемы чудом решаются. Как после этого не верить в Бога?
Ольга ПОКЛОНСКАЯ
Фото Евгения ПЕСЕЦКОГО
Совместные проекты ядерных технологий.
В повестке дня — утверждение концепции нацбезопасности и военной доктрины.
