Как раньше складывались отношения между властью и творческой интеллигенцией?

Издавна имею особые отношения к документу, к тому или иному реальному факту. Для меня это главный признак истинности либо не правдивости явлений и событий, происходивших. По большому счету, это убедительное доказательство объективности либо субъективности отношения к той жизни, которая неизменно и непрестанно отдаляется от нас, но на которой строятся наш сегодняшний и завтрашний день. Когда-то услышал и согласился с одним интересным высказыванием: вначале был факт, а после уже его интерпретация. Что правда, то правда. Как только кто-то отступал от факта либо игнорировал его, начинался свободный и удивительно приватизированный в смысле истинности изложение суждений, связанных с тем, что реально происходило в тот или иной период нашей жизни.

Эти рассуждения вызвало у меня знакомство с книгой «Звяртаюся ў ЦК... Чытаючы архіўную пошту». Авторы ее — опытные (справедливо добавить и еще одно определение: одержимые) краевед Алесь Карлюкевич и профессионально ангажированный до точности факта и его оценки архивист Вячеслав Селеменев. В книжке, вышедшей в издательском доме «Звязда», затронуло меня и то, что посвящена она также неутомимому краеведу, квалифицированному исследователю, неравнодушному архивисту Виталию Скалабану.

Как отмечается в аннотации, «документы, рассматриваемые на страницах книги, написаны белорусскими писателями, художниками, деятелями культуры, теми известными и менее известными личностями, плоды чьего труда в разные годы составляли белорусскую национальную культуру». Хранятся документы в Национальном архиве Республики Беларусь, значит, доступны каждому желающему.

Важно, что анализируется не непосредственно созданное деятелями культуры и искусства, а именно документы относительно той или иной их позиции и замысла, творчества. Ведь, как известно, культурная жизнь в первую очередь основана на эмоциях, личных впечатлениях и оценках, случается, ошибочных. И если не будут известными реальные факты, то и эмоции, впечатления, оценки останутся только личными, трудно будет понять и признать истинность и подлинность тех действий, которые осуществляли и высокие государственно-партийные органы в общении с представителями сферы культуры и искусства, и сами деятели в общении с этими органами. Поэтому чрезвычайно важно сохранить историческую память. А для этого важнейшее значение имеют документы. Документированная история — строгий, но справедливый учитель, ориентирующий на сохранение и приумножение полезных для общества традиций. Время, охватывающее книгу, ограничено 1960-1980 годами. Но и этого достаточно, чтобы понять суть взаимоотношений. О них рассказывается в 24-х материалах. Тематика их, как и обращений в ЦК КПБ, самая разнообразная. Есть здесь аналитические записки, которые направляли сотрудники ЦК своему высшему начальству. У них немало неоправданно критических замечаний, что свидетельствует о стремлении не упускать творческий процесс из виду и из рук партийного руководства. Встречаются как отрицательные оценки созданного отдельными мастерами слова, так и слишком возвышенные слова в отношении некоторых не особо высокохудожественных произведений, а также оценка деятельности самой творческой организации, которая должна была «управлять, влиять, направлять, организовывать и отвечать за творческую деятельность всего коллектива и каждого писателя в отдельности».

Бесспорно, что материалы, приведенные в книге, помогут глубже понять суть самой тогдашней творческой работы, жизни творческих союзов, обстоятельств существования деятелей литературы, культуры и искусства. Это действительно станет весомым пособием для тех исследователей, которые занимаются анализом деятельности творческих союзов и отдельных творцов. Но ведь это свидетельствует об общем состоянии культурно-партийных взаимоотношений, а значит, является утверждением тогдашней партийной политики (считай государственной, ведь партийные органы были главными определителями всех нюансов политики любой республики Советского Союза). В книге анализируются обращения творцов в то время, когда высший партийный орган Беларуси возглавляли П. М. Машеров, к. т. Мазуров, М. М. Слюньков, Я. Я. Соколов. 

Особенность книги и в том, что авторы не только приводят сами документы — непосредственно обращения, «резолюции, справки-комментарии и другие документы, подготовленные сотрудниками аппарата ЦК КП Беларуси», но и дают свои небольшие описания и оценки тех или иных явлений и событий в связи с этим. Мне, как тому, кто немного знал внутренние правила тогдашней партийной кухни, иногда видится и чувствуется полудокументальная атмосфера рассмотрения поднятых вопросов, приукрашенный смысл принятия тех или иных решений. Многое на страницах книги вызывает интерес еще потому, что с некоторыми творцами был хорошо знаком, имел неоднократные встречи и беседы, храню их письма, поздравления, автографы, другие документы. И сравнение моих прежних впечатлений и изложенного в книге позволяет более пристально взглянуть на те или иные тогдашние события и творческих личностей. Должен признать, что резких расхождений с изложенным в книге я не обнаружил.

Один из примеров — отношения в ЦК к просьбе Пимена Панченко, материал «Пимен Панченко»: «Без коллектива я не могу...»«. Речь об обращении поэта к П. М. Машерову, который, кстати, как отмечали сами творцы, чрезвычайно уважительно и внимательно относился к проблемам творческой интеллигенции. На этот раз Пимен Емельянович высказал просьбу получить трудовую должность, так как находился на творческой работе. Он писал: «Дорогой Петр Миронович! Без работы, без коллектива жить я не могу. Дайте мне возможность поработать в «Полымі». Самое горькое ощущение, когда ты не нужен родной партии. Я болел. Теперь способен работать. С благоговением — Пимен Панченко. 28. 11. 72 г.»

Но не то случилось, что хотелось. На него, видимо, «имели глаз», а потому не допустили к работе главным редактором журнала «Полымя», о чем и рассказывается со ссылками на внутренние партийные бумаги. В книге задокументированы различные ситуации: когда вопросы, затронутые в обращениях, решались и положительно, и отрицательно. Есть и случаи той незримо-ненавязчиво-непубличной игры, которая также существовала в отношениях между партийными органами и творцами, когда управленческие структуры не хотели брать на себя ответственность за положительное решение тех или иных вопросов, что поднимали деятели культуры, но не хотели и оспаривать их намерения и устремления публично. Пример игнорирования просьбы Пимена Панченко — свидетельство такой игры. И он неединичный. Да, это было действительно. Но именно в этом — в правдивости изложенного — истинная стоимость книги. Она позволяет почувствовать настроение и дух той эпохи, документы из которой приводятся. Помогает увидеть всю правду, даже скрытую порой за непреодолимыми бюрократическими выкрутасами. Ценности добавляет то, что к каждой публикации имеются фотографии либо самих участников двустороннего дела, либо их произведений.

Особенность изложенного и в том, что оно рассчитано на массовую аудиторию. Ведь, как известно, далеко не все то, что происходило в высшем партийном органе по поводу обращений, становилось известным даже авторам обращения, в абсолютном большинстве не выходило за порог ЦК. Здесь же все, даже внутренние, документы становятся доступными каждому заинтересованному.

Я мог бы еще много рассуждать на этот счет, тем более что изложенное в книге позволяет это, но хочу посоветовать: прочитайте ее, и вы многое поймете в тогдашних отношениях руководящих органов и творческой интеллигенции, сумеете почувствовать правду тогдашнего партийно-творческой жизни. Правду, а не ее интерпретацию.

Анатолий БУТЕВИЧ