Время катилось подобно заветренной глыбе, отколовшейся от скалы. Госпиталь, капельницы и врачи в скафандрах. За несколько дней до госпиталя в доме начало всё ломаться. Холодильник, телевизор, мебель, проводка в ванной... Вещей не было жалко, но после каждой поломки охватывал первобытный страх.
После госпиталя Римма долго не могла восстановиться. Давление оголтело прыгало, «скорые» ежедневно. Муж успокаивал, сидел возле неё. Ко всему этому — немилосердно жаркое лето. Пожары и наводнения как с цепи сорвались. Муж, кот, друзья — все вялые, сонные, даже комары летают заторможенные, их спокойно можно прихлопывать. Высшие силы наказывают людей? Римма пытается припомнить, что она сделала вопреки совести. Не «зарывалась», не пыталась урвать, не обижала никого. Возможно, у неё и мироздания разное понимание добра.
Подруги звонят, сочувствуют, дают советы, но никто не навещает. «Всё ломается, и ты заболела. Похоже на вмешательство тонкого мира», — рассуждает подруга Нина. «Возможно, у вещей вышел срок», — возражает Римма и тут же вспоминает, что сломались и новые вещи. «Освяти квартиру, — советует Нина. — Я тебе телефон моего брата Олега скину. И домовому молочка в тарелочке поставь на ночь, конфеток положи». Вечером Римма поставила на стол тарелочку с молоком, конфеты, но ничего не изменилось. Тогда она позвонила Олегу.
Олег — священник. У него черная борода и молодые голубые глаза. Приехал в рясе, с кадилом. Долго с ней разговаривал, читал молитвы и освятил квартиру. Женщина устала, последние слова Олега звучали уже где-то далеко. Он это заметил и попрощался. Римма прилегла, а через какое-то время почувствовала запах дыма. Освящая комнату, Олег насыпал в четыре чашки зерна и поставил в них зажжённые свечи. В одной из чашек задымилось зерно. Она сунула чашку под кран и открыла окно настежь.
Так и спать легла, с открытым окном. Муж ушёл в зал смотреть телевизор и, чтобы не разбудить жену, остался спать на диване. А Римма долго смотрела в окно на звёзды. И вдруг увидела себя в большом здании вместе с Ниной. Они ходили по сумрачным коридорам, спускались и поднимались по лестницам, заглядывали в открытые двери, но не могли найти выход. А потом...
Она стояла на берегу моря. Вокруг ни души, ни тропинки, только море и пустыня до горизонта. Солнце высоко, но не жарко, хотя в пустыне априори должна быть жара. И море отливает холодной сталью, как северное. Впереди бархан. Ей нужно заглянуть за него. Ей обязательно надо увидеть, что там, и тогда она решит, что делать дальше.
Бледное, почти лимонное солнце в зените. Женщина пошла вдоль моря. Ни травинки, ни птички, ни ящерицы — никого. Море спокойное, но желания войти в воду нет. Остановилась у подножия бархана. Вроде недолго шла, а солнце уже у горизонта. Позади очертания города. Над морем, вдоль горизонта, как иноземное войско, выстроились в линию облака. Увязая в песках, Римма стала взбираться на бархан, он оказался более крутым, чем казался издали. Вдруг она услышала музыку. Остановилась и стала искать источник звука. Музыка исходила сверху, как бы опускалась кругами и растекалась.
Никогда женщина не слышала такой мелодии. Ни один из музыкальных инструментов, которые она знала, не мог издавать подобные звуки. Ни резкие, ни шумные, ни звонкие, ни глухие — это были чудесные, идеальные, но чуждые звуки. Они не вызывали эмоций. «Это неземная музыка!» — пронзила мысль. Уже не ряды светлых облаков, а чёрные тучи закрывали горизонт. Лишь из небольшой проталинки выглядывали солнечные лучи. От горизонта между тучами и морем двигалась к берегу дымка белого света.
Сейчас море было скорее враждебным, чем безучастным. До вершины бархана оставался шаг. Римма уже предвкушала, как окинет взглядом раскинувшуюся до горизонта пустыню. А может, за барханом город, люди, сады? И вдруг её как что-то толкнуло, как щёлкнуло в голове: «С той стороны пропасть. Ещё шаг, и вместе с песком рухнешь вниз». Страха не было, но и падать туда не хотелось. Силуэт тёмного города ещё виден, ещё можно вернуться. Сумерки быстро сгущались. Музыка усилилась и стала гуще.
Римма торопливо спускалась. Скоро будет совсем темно, придётся идти почти на ощупь. Прикинула: «До темноты минут пятнадцать, надо бежать, пока видно, а потом как придётся». Что-то подсказало: «В море не вода, там другое, почти кислота». «Ничего, — решила Римма. — В темноте буду идти по влажному песку. Если сверну в пустыню, почувствую, сухой песок станет засыпаться в босоножки». А где море она определит по шуму волн.
Она проснулась, когда была на полпути к городу... рядом стояли врачи и испуганный муж. Музыка ещё звучала в ушах. «Вернулась», — сказал врач. То же подумала и Римма. Несколько дней всё вспоминала видение и решилась-таки позвонить Олегу. «Тебя даже туда пустили? — удивился мужчина. А потом поправился: — Церковь не разгадывает сны».
Всё проходит и забывается, но эта музыка в её памяти. И в этом мире нет таких инструментов, на которых можно её сыграть.
Валентина БЫСТРИМОВИЧ
Фото: pixabay.com
Совместные проекты ядерных технологий.
В повестке дня — утверждение концепции нацбезопасности и военной доктрины.
