Гальперович: Я стремился в этот высокий мир, создавал его в душе...

Сколько шуток, песен — народных и авторских, стихов, ярких историй из жизни Наума Гальперовича прозвучало на творческом вечере писателя, заслуженного деятеля культуры Республики Беларусь, телерадиоведущего! Встреча под названием «Селфи со временем» была приурочена к его 75-летнему юбилею и состоялась в Большом зале Дома литератора. Поздравить творца пришли его коллеги, друзья, родственники и поклонники творчества. А также герои передач и рассказов — полочане.

Часто радиоэфир говорит голосом Наума Гальперовича... На интервью о культуре он приглашает самых отличительных людей страны, и они рассказывают о таких тонких моментах в своей работе, о которых можно было бы никогда и не узнать. Его стихи меткие, образные, имеют свое «лицо», которое познается, а рассказы вдохновляют на размышление. Юбилей творца стал поводом подытожить жизненный и творческий опыт, оглянувшись к самым истокам.

— Наум Яковлевич, в одном из стихотворений вы сказали: «В жизни немало рубежей». Какие главные рубежи, может, не столько заметны внешне, сколько важны в вашем внутреннем мире, вы бы отметили? 

— Самый первый — осознание принадлежности к белорусской культуре, истории, языку. Это начало юности. Безусловно, здесь немалую роль сыграли книги Владимира Короткевича, песни Владимира Мулявина (вызывает восхищение, как он, русский по национальности, смог пробудить интерес к белорусской песне, к сочному языку народа у многих молодых людей). И, конечно же, мой родной Полоцк, родина Франциска Скорины, где все дышало историей, ее тайнами.

Второй рубеж — радио. Радио, которое на сорок лет стало моей повседневной судьбой. Не побоюсь этого слова — вдохновением. Ощущение, что твои слова, твой голос вызывают у людей интерес и положительные чувства, дорогого стоит. Радио помогло открыть в самом себе новые качества, воспитало уверенность в своих силах.

И, наконец, вступление в Союз писателей в мае 1990 года. Это незабываемое событие, считаю его одним из важнейших в жизни. Представьте только — Максим Танк, Иван Шамякин, Янка Брыль, Нил Гилевич, Василь Быков — и я становлюсь полноправным членом этой высокой семьи! А кто вступал в организацию в один день со мной — Алесь Бадак, Людмила Рублевская, Андрей Федоренко, Василий Ширко! Эти имена были известны в литературе уже тогда!

— Вы полюбили читать задолго до школы, это было любимым вашим занятием и в школьные годы. Не чувствовали ли, что две вселенные — книжный, возвышенный, идеалистический и реальный, с его проблемами и недоразумениями, не имеют точек соприкосновения?

— Я стремился в этот высокий мир, создавал его в душе... Книги помогли мне многое выдержать: и искушения, и трудности, ведь я окунался в наполненный романтикой мир и насыщался его великолепием. И сегодня имею иногда нестыковки с некоторыми реальными ситуациями, так как по-прежнему верю идеалам, исповедуемым из книжек.

А в детстве испытал много разочарований. Так, начитавшись рассказов Гайдара о Тимуре и его команде, попал в пионерский лагерь. А та жизнь, что увидел вокруг, не совсем совпадала с моим книжным представлением о настоящем обществе, дружбе. Я даже не добыл до конца смены и во время экскурсии в Полоцк отпросился у вожатой зайти домой и обратно не вернулся. Наутро отец поехал и забрал мои вещи.

Школа наша носила имя Юрия Смирнова, Героя Советского Союза. Я читал о нем — как фашисты вырезали ему на груди звезды — он так никого и не выдал. Возомнил себя на его месте и подумал, что если бы у меня вырезали на груди звезды, то не смог бы выдержать...

И мне стало страшно ходить в школу, смотреть в глаза учительнице, ведь казалось, что я такой слабый и мог бы сломаться!

Сейчас моя преданность книгам, книжные идеалы, с одной стороны, в чем-то мешают, а с другой — помогают. Очень больно переношу всякие ухищрения, интриги, подлость и измену — книжки этому не учили, там было благородство...

— Бывает, что писатель, создающий идеальный мир и благородных героев в нем, оказывается в действительности далеким от созданных образов... Не чувствовали ли вы чего-то, похожего на измену, когда проходили через соответствующее разрушение стереотипов? 

— Был подготовлен. Придумал себе, что ничего не хочу об этом знать. Хочу только читать то, что я читаю... Была возможность близко познакомиться с некоторыми известными московскими писателями, авторами любимых произведений. Но избегал этих знакомств ... У меня был страх: не хотел разочаровываться в тех, кем очарован... И теперь не хочу слушать грязные сплетни о знаменитых людях, рыться в их личной жизни... Было много разочарований, поэтому писатель сейчас для меня в первую очередь автор произведения, который меня может увлечь. Конечно, хотелось, чтобы этому соответствовали его человеческие качества.

— Ваше творчество многогранно: и поэзия, и проза, и публицистика, и журналистика, и даже петь вы умеете. А в чем из этого ваше призвание, ваша душа раскрылась наиболее, наилучшим образом, глубочайшим? Что не дополняет остальное, а является первичным и самым основным?

— Первичным является любовь. К слову, к песне, к книге. Начиналось все с детских стихов. Душа раскрывалась от прочитанных книг. Хотелось придумывать продолжение любимых произведений. По сравнению с тем, что было наяву, книги несли красивый тайный мир — можно было окунаться в чудесную жизнь! Она манила романтикой и высотой человеческого: хотелось стать достойным этого, стать героем. Поэтому первым призванием была литература. Правда, в старших классах обуревали сомнения: получится ли у меня что-нибудь? Настоящее стремление заниматься этим делом пришло в 14-летнем возрасте, когда побывал на встрече с писателями — участниками декады советской литературы в Беларуси: Михаилом Светловым, Петрусем Бровкой, Рыгором Бородулиным и Геннадием Буравкиным... Очень благодарен литобъединению «Криница», которое работало при Новополоцкой газете, где существовала атмосфера братства: мы помогали друг другу. Тащили вверх...

Журналистика пришла позже и стала вторым крылом, как у птицы в полете. А песни всегда пел для души с друзьями. На сцене, на юбилейной вечеринке, посмел впервые (смеется. — Прим. ред.).

Если серьезно, то глубочайше душа раскрылась во время работы на радио. Она помогла почувствовать свою изюминку, индивидуальность, востребованность. Поверить в то, чего раньше не мог и представить, что поспособствовало и в литературе.

— Что дает вам вдохновение и можно ли его вызвать усилием воли, если ничего вокруг не радует и ни к чему не лежит душа?

— Усилием воли могу только заставить себя в такое время сесть перед микрофоном, так как это работа и нельзя подводить людей. А в остальном — высокий накал чувств: любовь, умиление красотой природы, размышление над проблемами, вера. Поэтому здесь определенного графика нет: бывает, за день напишется столько, сколько и не представлялось возможным, а бывает, что и не пишется довольно долго.

— Сумели ли вы приблизиться к разгадке природы творчества?

— Нет. Это по-прежнему для меня остается загадкой. Пусть ее разгадывают критики и литературоведы. Считаю, что это великая тайна, но благодаря ей и появляются настоящие произведения. У меня есть стихотворение, которое заканчивается строками: «Ремесленник, он хотел стать художником, да понимал, что им не быть никогда».

— Если бы у вас была возможность встретиться с собой 18-летним, что бы вы сказали?

— Верь, что все получится, если будешь очень хотеть и стараться. Рано или поздно, но получится. Только не откладывай на потом, не ищи благоприятного времени, живи и создавай!

Беседовала Мария ЯРОШЕВИЧ

Фото Кастуся Дробова