Юрий Калиновский — скрипач, лауреат международных конкурсов, участник ансамбля солистов «Классик-Авангард», профессионал своего дела. Он с самого детства занимается творчеством и попробовал себя в разных музыкальных направлениях. Наш герой прерывал свою деятельность на несколько лет, но не смог жить без музыки, ведь она делает его по-настоящему счастливым.
— Вы начали свой творческий путь в 5 лет. Чувствуете, что это ваше назначение?
— Музыка — это мое призвание. Без сомнения, это то, чем я хочу и готов заниматься всю жизнь.
— Вы также преподаете игру на скрипке и сольфеджио. Кем были ваши первые ученики?
— Преподаю немного. Первым моим учеником был парень старше меня лет на 7. Он не собирался заниматься профессионально, а хотел сделать любимой девушке подарок и сыграть на скрипке мелодию из фильма «Титаник». Нам понадобился месяц занятий по два раза в неделю, чтобы осчастливить его девушку.
Мне кажется, преподавать у меня хорошо получается, и это интересно. Убежден, что учитель — самая важная, нужная и сложная профессия из всех существующих. Лично я преподаю с большой ответственностью, поэтому очень устаю. Пару занятий в день приравниваются для меня к 10-часовой репетиции. Я пытаюсь представить ощущения ученика, вникнуть в его проблему. Тогда сам начинаю играть по-другому.
— Какой наградой дорожите больше всего?
— Я лауреат нескольких международных конкурсов, но лет в 20 у меня произошел какой-то надлом. Я понял, что не люблю конкурсы: как будто занимаешься не искусством, а спортом. Не может быть соревнований в творчестве.
После консерватории я 5 лет работал в московском оркестре. И это вовсе не мое. Я не чувствовал себя на своем месте, свое присутствие в процессе. Дело не в конкретном оркестре, я бы чувствовал так себя в любом из них. И со временем перегорел. Совсем забросил музыку, думал получить другую профессию. Но мои друзья из колледжа при Белорусской государственной академии музыки, который окончил в 2010 году, также учились в разных странах и, вернувшись в Минск, пригласили меня в ансамбль «Классик-Авангард». И я приехал. Мне нравится, чем сейчас занимается ансамбль, и надеюсь, он будет продолжать развиваться.
Теперь не понимаю, чем вообще думал? Чтобы восстановиться, мне потребовалось время. Пришлось начинать свой музыкальный путь заново. Для меня это главное достижение и награда, я смог возродиться и теперь по-настоящему счастлив.
— Какой преподаватель повлиял на вас больше всего?
— Александр Борисович Тростенский — вне конкуренции. Когда уезжал учиться в Москву, думал, что в консерватории не доучусь. Или после учебы поеду путешествовать, чтобы перенять опыт разных учителей. Но через год обучения у Александра Борисовича понял, что не хочу. Это настолько мой педагог ... его отношение ко мне как к коллеге или личику поражало. Бывало, даже он просил совета, как сыграть то или иное место, помогал мне во всем. Главное — это настоящее творческое, дружеское общение. Он никогда не навязывал свою точку зрения, но был компетентным и авторитетным преподавателем. От него впервые услышал мысль, что главная задача педагога не в том, чтобы научить играть на скрипке, а подсказать, как учиться самостоятельно.
— Вас волнуют произведения во время исполнения?
— Такое происходит всегда. Иногда больше, иногда меньше, а иногда даже физически трудно. Последние несколько лет, когда я возобновил свои занятия на скрипке, у меня есть с этим определенные проблемы. За время перерыва произошли изменения с руками, с пальцами. Приходится больше концентрироваться на том, что делаю, и на выступлениях это периодически отвлекает. Работаю над этим и думаю, что уже недалеко тот момент, когда оно перестанет меня беспокоить.
— Можете вспомнить первое выступление? Что чувствовали?
— Первое, которое помню, было в костеле святого Роха. Там раньше проходили абонементные концерты от филармонии. Это такие выступления, на которых учащиеся музыкального колледжа играли вместе с оркестром. Мне было 8-9 лет. Не было волнения или страха. Я просто радовался, улыбался, смеялся. Я был счастлив. Страх сцены — это огромная проблема. Я писал исследовательскую работу о причинах страха сцены. Мы подражаем его в старших. Мне кажется, если растить ребенка так, чтобы никто ему не говорил, что сцена — это страшно, он никогда не будет ее бояться.
— Как сейчас проходят концерты? С какими чувствами выходите на сцену?
— Сценическое волнение — штука как очень сложная, так и до сих пор не раскрытая. Я думаю, оно есть у всех, но у каждого свои причины и проявления. Мое сценическое волнение трансформировалось в волнение перед самим собой, в ответственность за собственную работу. На мое волнение не влияет ни размер зала, ни авторитет публики. Я могу волноваться и перед выступлением в огромном зале, и играя перед двумя товарищами в классе. Для меня дело в собственной уверенности. Сейчас, бывает, переживаю перед выходом на сцену, но в процессе все проходит.
— Как относитесь к импровизациям в музыке? Увлекаетесь сами?
— Отлично отношусь и восхищаюсь. В Москве я подрабатывал в драматическом театре, и музыку для спектаклей частенько мы писали сами. Во время исполнения этой музыки была возможность экспериментировать. Я очень люблю джаз, но с ним у меня пока не складывается. Люблю импровизировать сам себе, но нет теоретической базы.
— Вы выступаете и с камерной музыкой. Что особенного в таком формате?
— Это мое увлечение, моя любовь номер один. Первая причина — много невероятной музыки написано в этом жанре. Большое количество композиторов посвятило свое творчество камерной музыке. Вторая причина — сам репетиционный процесс. Я люблю, когда люди спорят, иногда ссорятся, но остаются единым организмом. Все это творческий порыв, который не контролируется. В этом высшее наслаждение исполнительства. Вы можете не быть друзьями вне сцены, но в момент выполнения вы одно целое. Мой любимый вид деятельности. Сольные выступления тоже люблю, но с камерной музыкой не сравнить!
— Кого из композиторов больше всего любите исполнять?
— Могу сказать, что в подростковом возрасте моим любимым композитором был Иоганнес Брамс. Позже — Шостакович и Прокофьев. Но с годами отпадает потребность в выдвижении фаворитов. Существует множество композиторов, чье творчество потрясает. Что-то мне нравится у одного, что-то у другого. Перечислять могу бесконечно: Бах, Моцарт, Бетховен, Брамс, Малер, Шостакович, Прокофьев, Стравинский...
— Поделитесь историей вашей скрипки?
— Мой инструмент 1809 года изготовления — руки немецкого мастера. Мне всегда нравилось думать, что в это время в Германии жил, например, Брамс. А что, если он эту скрипку слышал? Недавно ей потребовалась реставрация, и я возил ее в Москву к мастеру Сергею Ноздрину. Он менял пружину (внутренняя деревянная деталь инструмента). Так вот, в малом зале консерватории не так давно был ремонт, и из остатков старого помещения мастера добывают нужную древесину. Сергей нашел там брусок, с помощью которого сделал пружину. Вероятнее всего, на другой инструмент уже не хватило бы. А я теперь всегда ношу с собой частичку консерватории.
— Вы считаете себя профессионалом?
— Да, с моральной точки зрения, я профессионал, потому что не допускаю халтуры. Я очень внимательно и ответственно отношусь к своей деятельности. Потому что мне это важно. Я действительно люблю то, чем занимаюсь.
— Чем бы сейчас занимались, если бы не музыка?
— По сравнению с музыкой все, что приходило мне в голову, — глупость. Скорее всего это была бы IT-сфера. В детстве я увлекался компьютерами, технологиями. И неплохо разбираюсь, мне могло быть такое интересно. В детстве также стоял выбор между футболом и музыкой. Я сам выбрал музыку и никогда не жалел. Ведь такой выбор не мешает мне любить футбол и играть в него. Считаю, если есть сомнения между музыкой и чем-то другим, лучше выбрать другое.
— Какие профессиональные цели ставите перед собой?
— У меня нет целей как таковых. Давно понял, что важен процесс. Мне не нужны какие-то мотивации или поощрения. Я занимаюсь музыкой, потому что мне это нравится. Все мои желания и цели напрямую сейчас связаны с ансамблем «Классик-Авангард» и направлены на то, чтобы он развивался. Чтобы мы продолжали делать качественные программы. Главная цель — оставаться в процессе творчества, в музыке.
— Что для вас означает настоящая реализация в профессии?
— Здесь для меня нет конечной точки. Я занимаюсь любимым делом и достигаю приемлемого для меня результата. Это и есть лучшая реализация в моей жизни.
Беседовала Ксения МОЖАР
Фото из личного архива Юрия КАЛИНОВСКОГО
Совместные проекты ядерных технологий.
В повестке дня — утверждение концепции нацбезопасности и военной доктрины.
