Александр Масейков: Гребля в Беларуси была, есть и будет

Самые красивые истории начинаются с любви. У Александра Масейкова с греблей случилась самая настоящая любовь. Как в книгах: по воле случая, вопреки всему, с преодолением различных препятствий и сложностей, и все-таки с хэппи-эндом. Александр долго искал свой вид спорта, пока не остановился на гребле. Против него были научные теории, которым доверяли многие тренеры. Наука утверждала, что рост гребца должен быть не менее 181 см. Александру не хватало трех сантиметров. Против перспективного гребца была вся научная система. Но своими результатами он доказал ее несовершенство. В 1989 и 1991 годах он выиграл чемпионат СССР. А в 1989-м завоевал две золотые медали на чемпионате мира среди юниоров. Кульминацией карьеры стала совместная с Дмитрием Довгаленком победа на Олимпийских играх в Барселоне 1992 года. Богатый спортивный опыт Александр Масейкова оказался чрезвычайно полезен для развития гребли в Могилевской области. Благодаря ему и его единомышленникам на спортивной карте Беларуси появилась Могилевская областная ДЮСШ по гребным видам спорта. А 1 февраля 2014 года на базе этой школы был создан Могилевский областной центр олимпийского резерва по гребным видам спорта. Возглавил его Александр Анатольевич Масейков. Сам он, как и подобает чемпионам, на достигнутом останавливаться не стал. В 2019 году Александр Масейков избран депутатом Палаты представителей Национального собрания. В Палате представителей седьмого созыва Александр Анатольевич Масейков — заместитель Постоянной комиссии по здравоохранению, физической культуре, семейной и молодежной политике. Но даже в политике спорт не отпускает. Александр Анатольевич был ответственным за разработку законопроекта «Об изменении законов по вопросам физической культуры и спорта».

Воспоминания о спортивной карьере и размышления о сегодняшнем спорте Александра Масейкова — в интервью «Звязды».

— Александр Анатольевич, традиционно гребля в Беларуси развивается в южных регионах — Брестском и Гомельском. Вы родом из Могилева какая школа гребли там была в ваше время?

— В Могилеве в мое время как таковой школы гребли не было. В Могилевской области наш вид развивался в основном в Бобруйске. Однако редко, но метко мы выигрывали у спортсменов из Гомельской и Брестской областей. Могилевские гребцы в принципе не терялись на соревнованиях. Мой первый тренер, Александр Пучко, уроженец Могилевщины, стал чемпионом Европы среди юниоров. Виктор Ренейский из Бобруйска — олимпийский чемпион. Затем я стал олимпийским чемпионом, после меня — братья Богдановичи. Поэтому в Могилевской области очень сильны традиции в гребле. Я же пришел в греблю, когда в Могилеве на пойме Днепра построили новую гребную базу. Конечно, мальчишки не могли ей не заинтересоваться. Мы сразу же побежали туда, чтобы записаться в секцию гребли. Мне тренер сказал, что таких маленьких, как я, в греблю не берут. Через два месяца в школу для набора детей пришел другой тренер по гребле. Я снова вызвался и снова услышал, что мои данные для гребли не подходят. Но тренер предложил прийти в секцию моему другу Гену Волкову, он подходил отлично: сильный, высокий парень. Гена попросил взять и меня, объяснив, что ему одному будет скучно. Тренер согласился. Так я первый раз обошел науку и попал в греблю.

— Чем были вызваны строгие научные требования для будущих гребцов?

— Требование к комплекции объяснялось тем, что гребля — тяжелая физическая работа, для которой нужны сильные рычаги. Чем выше человек, тем длиннее у него руки и ноги. Физика доказала, что чем лучшая антропометрия, тем проще грести. Но я своим примером показал, что физика не всегда прав. Пока большой гребанет один раз, маленький сделает полтора гребка. Сейчас на параметры мало кто обращает внимание, главное — чтобы спортсмен мог показать результат. А в то время эти требования к антропометрическим данным постоянно мне мешали. Мало кто верил, что из меня получится хороший гребец. Видимо, нужно было через это пройти, чтобы закалить характер и научиться работать за двоих, постоянно становиться лучшим. Я постоянно доказывал себе и тренерам, что подхожу для гребли, несмотря ни на что.

— Вы побеждали на чемпионатах СССР в каноэ-одиночке. Почему пересели в двойку?

— Опять же, эти научные требования к гребцам стояли у меня на пути. Считалось, что одиночник должен быть гардемарином. Посмотреть только на Диму Долголенко, с которым мы постоянно соперничали в одиночке. Но одиночная гребля зависит от многих обстоятельств. На двойку ветер влияет меньше, чем на одиночку, тут главное — расчет. А в одиночке ты можешь соперничать с одинаковым по силе соперником. Но ветер будет дуть с выгодной для него стороны. И ничего с этим не поделаешь. В двойке все в равных условиях. И нам, и тренерам очень хотелось показывать высокий результат, поэтому мы сделали акцент на каноэ-двойке, и мы с Димой Довгаленком сели в лодку.

— Трудно перестроиться с одиночки на двойку?

— У нас с Димой разные характеры: я холерик, он более спокойный. Это иногда добавляло трудностей. Главное — у нас было одинаковое отношение к спорту, стремление работать. С технической точки зрения, перестраиваться из одиночки на двойку абсолютно несложно. Садишься в лодку и понимаешь: отвечает она тебе или нет — понимаешь, есть ли взаимопонимание с напарником. Мы с Димой сели в лодку и поняли, что все у нас получится. Процесс пошел. Сколько ежика ни тренируй — заяц все равно быстрее. Если с первого раза лодка не отвечает и процесс не пошел, то уже и не пойдет. Мы с Димой задавали такой темп, который, наверное, и сейчас не все осилят. Мы развивали по 106 гребков за минуту на дистанции в тысячу метров.

— Александр Анатольевич, через 30 лет после Олимпийских игр, что лучше всего вспоминается?

— На Олимпиаду мы попали благодаря тому, что победили олимпийских чемпионов Виктора Ренейского и Николая Журавского. Три года после Сеула они никому не проигрывали, а здесь мы. И на нас все смотрели с удивлением, мол, кто это такие, раз они сумели победить Ренейского и Журавского. Конечно, такая эйфория делала свое дело. На первый заезд мы вышли немного расслабленными, нам казалось, что мы сильнейшие и что медаль в кармане. Но соперники показали, как нужно бороться и в финал мы не прошли. Конечно, расстроились. А еще злые языки масла в огонь добавляли, мол взяли молодежь, а чемпионы дома остались. Диму это злило, хотя эмоций он не показывал. И меня это подогревало. Оставался последний шанс выйти в финал — утешительный заезд. У меня в голове была одна мысль: «Какой позор — приехать на Олимпиаду и даже не пройти в финал». Я даже о медали не думал, Мне хотелось хотя бы пройти в финал. Короче, в утешительном заезде мы показали время лучше, чем в финале.

Мы с таким трудом вышли в финал. Казалось бы, нужно радоваться и настраиваться на решающий заезд, но точно не ругаться. А мы с Димой поссорились. Пришли в номер. Я человек вспыльчивый, заявил, что Дима мне надоел, собрал сумку, вытащил матрас на балкон и ночь перед финалом спал там. Утром на завтраке он за одним столом, я — за другим. И вот так дружный дуэт вышел на финал. А тут еще тренер «благую весть» сообщает — предлагает другую тактику прохождения дистанции. Мы постоянно отпускали соперника, а потом догоняли его на финише. А Сергей Альбертович Пострехин нам говорит сразу со старта уходить в отрыв и создавать большой запас. Диме эта идея не очень понравилась. Я пытался возразить, что нам может не хватить мощи на финиш. Тренер на это ответил, что мы способны на многое. И я успокоился, к тому же мне было за счастье, что мы вышли в финал. И, что немаловажно, Сергей Альбертович был для нас огромным авторитетом — мы готовы были выполнить любое его задание. Ведь доверяли ему как никому другому, и он для нас делал все возможное и невозможное. Вот так должен работать тренер со спортсменами! Смена тактики за 15 минут до старта — правильный тактический ход. Соперники ожидали, что мы пойдем как обычно. Пострехин умный, он понимал, что с новой тактикой мы ошеломим соперников уже на старте, а на финише включатся наши волевые качества и мы будем бороться до последнего. Так и получилось: если посмотреть видео того заезда, то будет видно, что на половине дистанции мы выигрывали корпус с небольшим. И по ходу дистанции мы выигрывали 3-4 секунды, на самом финише немцы пытались нас догнать. Но не успели. Мы победили с отрывом 0,14 секунды.

— После Олимпиады, кроме победы на чемпионате мира 1994 года, у вашего дуэта больше не было значительных побед. Спустя время понимаете, почему так получилось?

— Подняться на верх сложно, но еще сложнее там удержаться, к тому же добавляются жизненные обстоятельства. В 1992 году я отвечал сам за себя, у меня не было семьи, полностью отдавался спорту. Позже появилась семья, нужно было уделять время и силы ей. И по большому счету, после Олимпиады я уже не тренировался так тщательно, как до нее. Наверное, поэтому и не удалось повторить свою олимпийскую победу. Да были потом Победы на чемпионатах мира, медали чемпионата Европы. Но олимпийской медали в моей коллекции так и не появилась. Думаю, сказалось то, что будучи в сборной Советского Союза круглый год мы тренировались на базах в южных республиках. А в Беларуси в минус пятнадцать зимой, какие могут быть тренировки на воде. Повлияло и то, что после развала Советского Союза наш тренер уехал на родину в Украину. Но я всегда ищу причины своих неудач в себе. Да, тренер уехал. Но ведь мы уже были опытными спортсменами, знали, как тренироваться. Положа руку на сердце, следует признаться, что мы уже так не тренировались, не уделяли столько времени и сил спорту, как до Олимпиады. Я помню себя до Барселоны, работал на максимуме, был готов тренироваться и днем, и ночью. А будучи уже чемпионом, требования к себе снизил.

— Дмитрий Довгаленок в 1996 году после проигрыша на Олимпиаде в Атланте решил заканчивать спортивную карьеру. Почему вы решили остаться?

— Я решил, что еще не все сказал в спорте и пересел в одиночку. В 1997 году даже стал вторым на чемпионате Европы. Но еще раз убедился, как сильно на одиночную лодку влияют внешне факторы. И пересел в четверку. В том же году мы победили на чемпионате мира в команде с Анатолием Ренейским, Андреем Беляевым и Владимиром Мериновым. Но наш квартет быстро распался. То, что время и мне уходит, я понял после Олимпийских игр в Сиднее. Выступая в одиночке, я занял 14-е место. Стало понятно, что на прежний спортивный уровень я уже не поднимусь. Я не столько устал, сколько думал о завтрашнем дне. Мне было 29 лет, надо было думать о семье. У меня уже было двое детей, которые росли практически без меня. Я хотел уходить еще в 1999 году, но решил подождать до Олимпиады. И после Сиднея меня уже ничего не могло остановить. Я понимал, что надо дать дорогу молодым. Высокого результата я уже не показывал, а финансирование на меня выделялось, то есть, я занимал чье-то место. Наступило время прощаться со спортом и думать о хлебе насущном. В спорте я покорил все, о чем мечтал, сделал, что нужно было. Поэтому уходил из спорта с чистой совестью и чувством выполненного долга.

— Александр Анатольевич, при вашем непосредственном участии в Могилеве появилась областная детско-юношеская спортивная школа по гребным видам спорта. Расскажите, пожалуйста, об истории ее создания?

— Оставив спорт, я понимал, что нужно зарабатывать на жизнь. Меня пригласили на работу в Могилевский областной совет БФСО «Динамо». Я проработал там два года, все было хорошо, но тянуло в греблю, хотелось тренировать. В Могилеве не было школы по гребле, а специализированное отделение в детско-юношеской спортивной школе. Разумеется, меня там никто не ожидал. А деньги на жизнь нужны. Я ремонтировал машины, продавал колеса на ярмарке. И вот одного дня, стою я на базаре, ко мне подходит мужчина и спрашивает, не Масейков ли моя фамилия. Предлагает пойти работать тренером по гребле. Интересоваться, на каких условиях я пошел бы тренировать. Спрашиваю, с кем разговариваю — не отвечает. И дальше обо мне расспрашивает. Я ему объяснил, что очень хочу, чтобы в Могилеве появилась школа гребли, чтобы было финансирование, поддержка. И он предлагает мне создать детско-юношескую спортивную школу. В тот день ко мне на базаре подошел начальник управления спорта Могилевского облисполкома Алексей Алентьевич Минкин. Такую возможность я упустить не мог, мы активно взялись за дело. Через несколько лет была создана Могилевская областная детско-юношеская спортивная школа по гребным видам спорта, которую я возглавил. Со временем школа выросла в областной центр олимпийского резерва по гребным видам спорта.

— Если вас так тянуло гребля, почему вы решили баллотироваться в Палату представителей?

— Я являюсь почетным гражданином Могилева. Соседи, знакомые часто у меня интересовались, как им можно решить ту или иную проблему, просили помочь. Я всем помогал. Поэтому решил пойти на выборы в областной совет депутатов. Понял, что таким образом я смогу и любимую греблю развивать, и людям помогать. А затем решил баллотироваться в депутаты Палаты представителей. Олимпийский интерес проснулся, решил проверить свои силы. Решил, что если на Олимпиаде у меня все получилось, то и в парламенте все получится. И получилось. А что касается спорта, то желания его развивать у меня никогда не пропадало. Как директор спортивной школы, затем центра олимпийского резерва и теперь как депутат Палаты представителей Я всегда жил проблемами и заботами спорта. Спортивный опыт отлично помогает в парламентской деятельности. Я отвечал за внесение изменений и дополнений в Закон «О физической культуре и спорте», которые были приняты в июле 2022 года. В этой работе очень помогало мое знание спорта изнутри. Помогает и то, что на встречах с коллективами люди узнают меня как олимпийского чемпиона (за которого, возможно, когда-то болели), и разговор уже обстоит совершенно иначе, чем если бы они видели во мне только депутата. Помню, как мне когда-то помогали, поэтому стараюсь помогать людям, насколько это в моих силах. И хочется спортсменам помочь, в 2022 году они столкнулись с очень неприятной ситуацией, отстранением от международных стартов. Но я уверен, что они все достойно выдержат.

— По вашему мнению, отстранение белорусов от международных стартов сильно повлияет на белорусскую греблю?

— Гребля в Беларуси была, есть и будет. В стране более 40 детско-юношеских спортивных школ. Потенциал очень сильный. Работают хорошие тренеры, олимпийские чемпионы остаются и передают свой опыт молодежи. Чего греха таить: мировой спорт сегодня — это большая политика. Каждая страна хочет себя прославить. А где лучше всего можно показать свой человеческий потенциал? На Олимпийских играх. Мы и в составе сборной СССР, и в составе сборной суверенной Беларуси показывали свой потенциал и свои возможности. А ведь многие не хотят честно соревноваться. Вот и получается, что наши спортсмены из-за чужих решений остаются за бортом. Но даже из самой сложной ситуации нужно делать выводы, чтобы становиться сильнее.

— Ваше олимпийское «золото» было завоевано под нейтральным флагом. Возможно, нашим спортсменам было проще выступать в нейтральном статусе, чем не выступать вообще?

— Я бы очень хотел победить под своим флагом. Поэтому, на мой взгляд, лучше вообще не выступать, чем выступать под нейтральным флагом. Спортсмен должен выступать только под флагом своей страны. Спортсмен — это его родные и близкие, тренерский штаб, государство, которое вкладывало средства в его подготовку. И выступать под нейтральным флагом, прославляя свою фамилию, а о стране пусть догадываются, на мой взгляд, не очень корректно.

— Александр Анатольевич, вы часто упоминаете, что вы олимпийский чемпион?

— Иногда я думаю, была ли моя спортивная карьера на самом деле. Не скажу, что часто вспоминаю ее, хватает хлопот в реальном времени. Но я очень благодарен судьбе за то, что прошел через спорт. И, если бы была такая возможность, я прошел бы все по второму кругу. Было тяжело, но интересно. От мечты стать чемпионом города к цели стать олимпийским чемпионом — шаг за шагом я шел к своей мечте, и на этом пути становился сильнее, формировался как личность. Спорт научил меня ставить перед собой цели и идти к ним несмотря ни на что. Есть такое выражение: «Бог посылает испытание только тем, кто может их пройти». Вот и я смог пройти все испытания спортивной жизни. И без раздумья прошел бы их еще раз.

Валерия СТЕЦКО