Почти (или, может быть, если что-то издается, то совсем незаметно, малыми тиражами, в издательствах, которым, возможно, и самим не очень интересно, ч т о они все-таки издают для заказчика, плательщика того или иного книжно проекта) не выходят в свет сборники воспоминаний о писателях. Не будем углубляться в анализ, почему так произошло. Многие вещи очевидные и самому писательскому сообществу понятны. Напомним разве то, что такая традиция была, существовала многие десятилетия. Как свидетельство — издания середины минувшего века, издания 1970-х и даже еще изредка 1990-х... Будучи человеком другого поколения, формируя, нащупывая свои книгособирательские пристрастия по-серьезному уже к середине 1990-х годов, я только в букинистических отделах и букинистических магазинах и нахожу такие книги — сборники воспоминаний. И выстроилось их на одной из полок моей библиотеки всего-то чуточку больше десятка. Воспоминания коллег, друзей, близких людей, родственников о Корнее Чуковском, Константине Паустовском, Самуиле Маршаке... И как самая дорогая, как настоящая библиофильская реликвия — книга «Воспоминания об А. Твардовском».
Конечно же, в книжном магазине рука за ней потянулась еще и потому, что собирал и собираю всё, что на глаза попадается об авторе «Василия Тёркина», все издания его немеркнущей и сегодня великой поэмы о Солдате. Твардовский в Великую Отечественную войну служил в газете 3-го Белорусского фронта «Красноармейская правда», в которой печатались и отдельные главы поэмы. Правопреемник этого издания — нынешняя «Белорусская военная газета» — печатный орган Министерства обороны Республики Беларусь. Кстати, как идея — почему бы к 80-летию Великой Победы и соответственно к 115-летию Александра Твардовского, военного корреспондента, солдата слова, освобождавшего Беларусь от фашистов, не издать в Минске его поэму «Василий Тёркин». Можно издать даже на двух языках — в оригинале и в переводе на белорусский язык. Или вообще лучше осуществить этот проект к 80-летию освобождения Беларуси от немецко-фашистских захватчиков, которое наше страна будет отмечать уже в 2024 году...
Книга «Воспоминания об А. Твардовском» была выпущена в «Советском писателе» в 1978 году. Умер Александр Трифонович 18 декабря 1971 года. Многолетний главный редактор «Нового мира», руководивший редакцией журнала в 1950 — 1954 и потом в 1958 — 1970 годах, был отстранен от главного дела своей жизни, как пишут историки, за попытку печатания поэмы «Тёркин на том свете», публикацию в «Новом мире» публицистических статей Владимира Померанцева, Фёдора Абрамова, Михаила Лифшица, Марка Щеглова...
Конечно же, был отстранен в результате «видовой» политической борьбы в целом, борьбы, в которой в советское время, особенно в 1950-1980-е годы, художественная литература значила достаточно много, наверное, не меньше, чем нынешние ТГ-каналы и прочие проекты социальных сетей, информационной цифровизации. Издательские данные на последней странице подарили нам, читателям книги, которая вышла в 1978 году тиражом 50 000 экземпляров (много? Да, для нынешнего времени — много. Но остались в истории книгоиздания и другие примеры: «Воспоминания о М. Исаковском» вышли — в 1986-м — тиражом 100 000 экземпляров. «Воспоминания о Сергее Есенине» — второе издание, 1975 год — тиражом 100 000 экземпляров), была запланирована к выпуску на два года раньше. Цитата: «План выпуска 1976 г. N 10». Уточнение достаточно интересное...
47 авторов представлены в книге отдельными статьями, очерками, заметками. И еще — подборка «Из писем и откликов», в которую по желанию, вероятно, составителя (а это — М. И. Твардовская, супруга поэта) вошли те тексты, которые отдельно было не целесообразно выставлять. Наверное, при их публикации были и какие-то сокращения... Кстати, в этой подборке помещено и короткое воспоминание Якова Герцовича, написание которого датировано 1972 года. Герцович — фигура в белорусском литературоведении известная... Читаем во втором томе биобиблиографического энциклопедического словаря: «... Формирование его литературного вкуса выпало на 30-е гг., что повлияло в дальнейшем на его критическую деятельность. В своих оценках Я. Герцович часто исходил из упрощенных вульгаризаторских схем, рассматривал художественное произведение как иллюстрацию к той или иной социальной проблеме...» Вот названия его статей и рецензий, только касающихся творчества Владимира Короткевича и Василя Быкова: «Поиски, находки, потери» (1962; о романе «Нельга забыць»), «Двух правд не бывает...» (о повести Василя Быкова «Мёртвым не болит» и книге народного писателя «Адна ноч»)... Можно приводить и другие примеры... Но мы — о его, Герцовича, сопричастности с Твардовским... Во время Великой Отечественной войны Я. Герцович был корреспондентом газет Западного фронта, а затем 3-го Белорусского... Был награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны II — й степени. В сборнике воспоминаний о Твардовском помещен фрагмент очерка или статьи Якова Герцовича о встречах с автором «Василия Теркина». В белорусской библиографии я этой публикации не нашел. Возможно, литературовед и не публиковал отдельно воспоминаний о Твардовском в Беларуси, а написал специально для московского сборника, каким-то образом узнав о его формировании. Да и практика тогда была такая — создавались в СП СССР мемориальные комиссии, одной из главных задач которых вставал вопрос об сборе, издании книги воспоминаний. Значит, всем становится известно — к примеру, из «Информационного вестника», ежемесячного издания Союза писателей СССР, что идет работа такой комиссии, готовится такая-то книга, к участию в издании приглашаются разные литераторы... Читаем у Герцовича: «Александр Трифонович Твардовский пришел в редакцию фронтовой газеты „Красноармейская правда“ несколько позднее других московских писателей. Меня с ним познакомил тогда еще молодой прозаик Евгений Воробьев. Он представил меня как бродягу-пешехода, которого не берут никакие пули и осколки. Александр Трифонович пошутил:
— В каком смысле не берут — отскакивают или не долетают?
Уточнять мы не стали. Заговорили о редакционных делах, о положении на фронте.
Чувствовалось, что поэт за короткое время хорошо познакомился с комплектом газеты и знал, чего можно ожидать от каждого из корреспондентов. Ему не нравилось, что мы слишком увлекаемся внешним описаниями героизма, чисто батальной стороной дела: первым поднялся в атаку, умело действовал штыком и гранатой, выручал товарищей. А настрой человека, его душевные порывы, сложнейшие переживания, предшествовавшие минутам боевого вдохновения? Ведь не роботы же нажимают на спусковой крючок, лезут в самое пекло боя, а живые люди, стриженые ребята, и каждый из них — это целый мир, познание которого является нашей главной обязанностью. Из моих очерков и корреспонденций он выделил лирическую миниатюру „Солдат остается солдатом“, напечатанную до прихода Твардовского в нашу редакцию.
На одном из редакционных совещаний Александр Трифонович с присущим ему тактом, но достаточно веско и убедительно критиковал редакцию за то, что она редко адресуется к сердцу солдата...»
И еще — из воспоминаний Я. Герцовича: «У нас, корреспондентов, спрашивали, где, в каком полку, на каком участке необъятного фронта, сошлись пути волшебника слова Александра Твардовского и бывалого, подлинно русского бойца Василия Теркина? Не так легко было объяснить людям, что Теркин — собирательный образ, имеющий своих прототипов везде, где ни на минуту не стихает смертный бой „ради жизни на земле“. Александра Трифоновича эти наивные вопросы фронтовиков не удивляли — он достаточно глубоко знал солдатскую душу. Но однажды разволновался и он: вольнонаемный сотрудник газеты, московский журналист Володя Аринич видел в одном медсанбате тяжело раненного бойца... Василия Теркина, тезку вымышленного героя, человека такой же неповторимой судьбы. Ехать в медсанбат не имело смысла, раненых там не задерживали и при первой возможности отправляли в госпитали. Но душа поэта, по его признанию, рвалась к этому всамделишнему Василию Теркину...»
В «общей» подборке — и текст народного писателя Василя Быкова, в чьей творческой судьбе «Новый мир» и лично Александр Трифонович Твардовский сыграл особую роль, помог его художественному становлению, помог утвердиться как великому писателю, не взирая на множество самых разных помех... Адрес и дата написания: «Минск, 1972». Воспоминания эти достаточно известные, публиковались и на белорусском и на русском языках, о своих отношениях с великим русским поэтом белорусский прозаик, который, как и Александр Трифонович, был также удостоен за свое творчество Ленинской премии — пожалуй, самой высокой в советское время награды за литературный труд, Василий Владимирович рассказал и в книге воспоминаний... Но все-таки процитируем то, что вошло в книгу «Воспоминания об А. Твардовском» издания 1978 года: «... случается, что даже самые многоопытные и мужественные из людей готовы спасовать <...>, растеряться, надолго впасть в уныние. А что уж говорить об авторе двух-трех жиденьких книжонок, только что обретшем свое литературное имя…
И вот в такие минуты горестных уныний, как раз в канун Майских праздников, пришел из Москвы небольшой конверт с редакционным грифом и поздравительной открыткой внутри — обычное редакционное послание автору перед годовым праздником, несколько напечатанных на машинке строчек с выражением привета, ниже которых характерным угловатым почерком было дописано:
„Все минется, а правда останется.
А. Твардовский“.
Не знаю, может, во всем этом и впрямь не содержалось ничего необычного, возможно, все это — обычный жест вежливости, но для меня в тот момент эта строчка огненными буквами засияла на небосклоне, сверкнула призывным лучом маяка, возвещавшим заблудшему путнику о его спасении. Действительно, как это просто!
Пока жив хоть один человек на свете, не исчезнет в мире жгучая необходимость в правде, неизменно освещающей человеку запутанный лабиринт его бытия, указующей ему путь к свободе и лучшему будущему. С правдой возможно все, без нее невозможно ничего. Без правды нет движения, без нее застой, гибель, тлен…
Все минется, правда останется! Какая великая мудрость заключена в этих четырех словах древнего народного утверждения...»
Отдельные страницы так полюбившейся мне книги «Воспоминаний...» — это материалы, авторами которых являются белорусские писатели Максим Лужанин («Побратимы»), Петрусь Бровка («Он и наш, белорусский»), Аркадий Кулешов («Варшавский шлях»; это — поэма, переведенная на русский язык Яков Хелемским; поэма, которую народный поэт Беларуси посвятил своему настоящему другу — великому русскому поэту Александру Твардовскому).
Покуда в теле теплится душа,
Не верю в благость божьего чертога,
В иную жизнь, что райски хороша.
Варшавский шлях, Варшавская дорога,
Тебя зову на помощь, а не бога,
Строкой, что просится с карандаша.
Ты к западу спешишь в согласье полном
С дорогами другими. Ты преград
Не знаешь, даже океана волны
Твой сухопутный бег не прекратят:
Отыщешь трап, оставишь след широкий,
Винтами грунт соленый разгребешь.
Когда же ты планету обогнешь
И сызнова возникнешь на востоке,
Как вестник дружбы, как ее связной,
Раскинь привал в лесу под скромным Довском
И разложи костер.
Мы в час ночной
Поговорим о жизни, о Твардовском.
Был земляком твоим он и моим.
Начнем под сосен неумолчный гомон,
Под шум огня, что переходит в дым,
Наш разговор — он так необходим.
Начнем...
Да будет он запеленгован
И лесом, и подлеском молодым.
Известный публицист, литературный краевед Сергей Головко, который, к сожалению, так рано ушел из жизни, писал в журнале «Беларуская думка: »... именно А. Твардовский первым оценил настоящую значимость поэмы «Знамя бригады», дал ей объективную оценку и тем самым определил дальнейший литературный путь А. Кулешова. «Первоначальное знакомство с этой вещью — одно из самых ярких и дорогих для меня литературных впечатлений военного времени», — писал А. Твардовский в статье «Поэма „Знамя бригады“. Снова же с легкой руки Александра Трифоновича произошел и перевод этого произведения на русский язык — он предложил это сделать своему другу М. Исаковскому, который талантливо ее перевоплотил.
Аркадий Кулешов переживал за друга, после того, как А. Твардовский вынужден был оставить журнал „Новый мир“, как мог поддерживал больного на рак поэта и особенно тяжело воспринял его смерть. На волне всех переживаний и эмоций написал поэму „Варшавский шлях“, которую и посвятил своему лучшему другу...» Аркадий Кулешов умер 4 февраля 1978 года. Книгу «Воспоминания об А. Твардовском» с перепечатанным в сборнике переводом поэмы он, вероятно, увидел: сборник был подписан к печати 6 мая 1978 года. Возможно, и отпечатан был достаточно быстро.
Воспоминания Петруся Бровки и Максима Лужанина — хорошие, добротно выписанные страницы белорусско-российской литературной дружбы. Страницы, которые рассказывает о той атмосфере, что вдохновляла на новые творческие открытия, порождала немало мыслей, что перевоплощались в дела, соединявшие настоящее, укреплявшие грунт, почву для дружбы и литератур, и народов. А говоря более простым языком — не позволяло даже думать о каком-то разделении. При этом не терялось и свое, родное, национальное...
Из очерка Петруся Бровки, который многие годы был одним из главных организаторов литературного процесса в Беларуси, а значит — и свидетелем многих встреч, многих судьбоносных встреч... «Впервые я встретился с Александром Твардовским в Минске в начале 30-х годов. Мне было тогда лет двадцать пять — двадцать шесть, ну, а Саше Твардовскому, как мы его звали, лет двадцать с небольшим. Появился он в Минске как молодой поэт вместе с группой смоленских литераторов, в которую входили Михаил Исаковский, Ефим Марьенков, Николай Рыленков, Николай Грибачев и другие. Наиболее известным из смолян был в то время Михаил Васильевич Исаковский, о нем даже писал Максим Горький. Да и прозаик Марьенков, постарше годами, как-то выделялся. Александр Твардовский держался скромно, на нем будто лежала еще печать какой-то сельской замкнутости. Он не стремился выступать в обсуждениях, но по его проницательным голубым глазам было видно, что он пытается как можно лучше понять окружающее. Ведь, как потом рассказывал нам Твардовский, его глубоко интересовала Советская Белоруссия как соседка Смоленщины, с которой он был связан кровными узами, и как республика, — с ее развивающейся культурой. Да и творчество некоторых наших поэтов уже в то время привлекало его.
Помню, что мы вместе со смоленскими гостями выступали на предприятиях и в клубах, обменивались обещаниями дружить и переводить друг друга. Да вот не скажу, что много обещаний давал молодой Твардовский, он и тогда на легкие обещания не был падок. В нем было заметно большое уважение к старшему — Михаилу Исаковскому, скромности которого, мне казалось, он старался тогда даже подражать. С большой почтительностью он относился и к нашим классикам — Янке Купале и Якубу Коласу. И творчество их было ему известно...»
Привязанность к Беларуси у Твардовского осталась на всю жизнь. Об этом свидетельствуют и воспоминания Максима Лужанина. И встречи были, разумеется, разные. Особенно в непростые послевоенные годы. Максим Амвросьевич подробно, в ярких деталях пересказывает и то, что могло стать основой прохлады большого таланта... Это сегодня смешной выглядит история, когда один из белорусских партийных редакторов, поначалу согласившийся публиковать отрывки, разделы из поэмы Александра Твардовского, попросил у поэта удостоверение... «Шагая по кабинету, он добрые полчаса читал почти все написанное. Редактор сидел в позе каменного идола, наконец милостиво улыбнулся.
— Напечатаем.
— Тогда, чтобы не терять времени, я не буду диктовать. Кулешов передаст вам рукопись.
Не оценив этого особого доброжелательства — права первой публикации, да еще и автограф, — редактор насторожился: не промахнулся ли он в чем-то? Поднялся с кресла и процедил:
— А все же, товарищ Твардовский, позвольте ваши документы.
Александр Трифонович изменился в лице и обвел нас взглядом.
— Ваше право!
Не выпуская из рук, он показал редактору военное удостоверение, положил на стол аванс и быстро вышел. Тут уже не выдержали мы, наговорили редактору не скупясь... Он не обиделся, только лениво отмахнулся рукою:
— Откуда я знаю?.. Надо всех проверять.
Не своими ногами выходили мы на улицу, думая, что Твардовского уже и след простыл. Ничего подобного! Он стоял у „газика“ и весело рассказывал о приключившемся своему шоферу:
— Везет мне у вас! Встречи — на всю жизнь. А расскажи кто-нибудь, божись и клянись — не поверил бы.
В голосе Твардовского не слышно огорчения, даже самой малости: подхватил колоритный случай и тешится им как художник.
Нам становится немного легче. Просим дать отрывок — переведем и напечатаем в другом издании. Тут всеми овладевает смех. Безудержный, когда хохочет все существо, словно вытряхивая из себя неловкость или тревогу...»
Твардовского много переводили и печатали на белорусском языке в Минске. И Аркадий Кулешов (кстати, первая белорусская книга Александра Трифоновича «Избранные произведения» вышла в Минске еще в 1953 году), и Петрусь Бровка (он первым перевел А. Твардовского на белорусский язык — 12 февраля 1934 года газета опубликовала стихотворение «Гость»), и Юрась Свирка, и народный поэт Беларуси Максим Танк, и многие другие белорусские мастера стихосложения...
О работе в «прородительнице» «Белорусской военной газеты» рассказывают в книге воспоминаний страницы сослуживцев Александра Твардовского. Н. Баканов («По Минскому, на Запад») вспоминает и детали, связанные с появлением фронтового очерка поэта «В освобожденном Минске», историю стихотворения «Минское шоссе». Евгений Воробьев («В тяжкий час земли родной») пишет о затишье под Витебском. Мы встречаемся с поэтом на берегах Лучесы в районе Осиновской ГЭС, окруженной безбрежными торфяниками. С интересом читаются страницы, написанные фронтовым художником Орестом Верейским, который с «Красноармейской правды» навсегда сдружился с Твардовским, не единожды оформлял книжные издания «Василия Теркина»
.
... «Воспоминания об А. Твардовском» — из книг, который проливают свет не только на великую личность, великого поэта, но и напоминают, что общий литературный процесс — это и обращение к его истории, осмысление того, как родились те или иные стихотворения и поэмы, рассказы, повести и рассказы... Такие книги восстанавливают атмосферу служения слову, учат, как прожить свою жизнь в литературе, как вообще прожить свою жизнь...
Алесь КАРЛЮКЕВИЧ
Превью: pexels.com
