В поисках себя
Максим (а сейчас, конечно же, Максим Иванович) увольнялся из армии в начале 50-х годов. Дома с нетерпением его ждали мать и три младшие сестры.
Впрочем, слово «дом» здесь не очень уместно, поскольку как раз его у семьи и не было: немцы сожгли дом, они же, по доносу полицаев, убили отца, довоенного председателя сельского Совета...
Значит, ему, Максиму, после службы надо было впрягаться: строиться, заботиться о своих. Мать и сестры — он точно знал — надеялись на его мужские руки, ум, на его... деньги.
Встал вопрос, где же их зарабатывать?
На семейном совете дружно постановили, что работать — лучше всего в милиции. Это, мол, и престижно, и выгодно...
«Можно попробовать...» — согласился со своими Максим и пошел устраиваться в свое же районное отделение милиции.
Там бывшему бравому солдату обрадовались, оформили на работу, выдали новенькую форму, оружие. Там и в тот же день он, вместе с коллегами, получил свое первое задание: следить за порядком на праздничной ярмарке и, если повезет, задержать (лучше на горячем) известную торговку самогоном.
И вот ходят милиционеры по рынку, наблюдают за всеми и всем... Видят, из-за продуктового магазина один мужик, словно вор, выходит — оглядывается по сторонам, потом второй... Милиционеры — туда. И не напрасно! Там их неуловимая красавица! Торгует водочкой... И к счастью — не всю еще продала: остались в корзине бутылки-улики...
Короче, задержали женщину — Максиму, как новому сотруднику, поручили, что называется, доставить ее в отделение милиции. Тот, конечно же, под козырек: «Есть!» и начинает «вести». Это значит, что красавица первой идет, а «конвоир» (надо сказать, человек от природы ну очень тактичный и застенчивый) следом идет, причем с таким видом, будто не имеет к этой женщине никакого отношения.
Таким образом, выходят они за ворота рынка, идут по улице. Где-то там, впереди (где точно, Максим толком еще не запомнил), отделение милиции. А до него был... дом самогонщицы. Поэтому женщина дошла до него и... ловко юркнула за свои ворота, за дверь.
— Бывай, служивенький! — прокричала оттуда. — Спасибо за компанию! Заходи в гости, но не сейчас... Сейчас — до свиданья!
Перед носом у парня загремела задвижка.
Стучать в дверь смысла не имело. А потому Максим (что было делать?) немного потоптался на крыльце, постоял у калитки, потом, с ног до головы виноват, один — без преступницы — отправился в отделение милиции.
До него недалеко было, но парень все обдумал: пришел, сдал полученное утром оружие и милицейскую форму и пешком поспешил в родную деревню.
Честно, как на духу, обо всем рассказал матери. Покаялся еще:
— Прости, не мое это дело!
— Понимаю, сынок, — вздохнула та. — Не бойся, найдем и твое, вот увидишь!
Правду она сказала. Максим стал прекрасным кузнецом! И дом тогда они построили. Даже не один.
Дина Дубоделова, д. Ленина, Добрушский район
Война войной...
В тот год, почти как в этом году, и лисички, и маслята, и рыжики-опята, и подосиновики с белыми грибами появились вместе. Не приходилось людям по домам сидеть — все в лес потянулись. Я, например, по несколько рейсов делал: первый, конечно же, с утра, второй — после обеда...
В один из таких вот походов и встретил своего бывшего односельчанина Михаила. Присели с ним на пеньки, о том о сем поболтали: о семьях, детях, жизни... И у меня, и у Михаила она, слава богу, неплохо сложилась: всего хватало, кроме, может, здоровья и денег... Не то, что когда-то.
Вспомнили мы с ним годы перестройки: инфляцию, пустые полки в магазинах, тот ужас, когда даже за деньги ничего не можешь купить...
И тут вспомнил мой друг одну то ли печальную, то ли смешную историю.
— Умерла мать, — рассказывал он. — Горе, конечно же, но плакать некогда: надо собирать ее в последний путь, нужно как следует проводить, справить поминки. Народу на них тогда очень много собиралась — за голые столы не посадишь. Да и сплетен лишних не хочется. Мол, плохие дети, не по-людски провели...
А где что брать, чтобы по-человечески?
Короче, моя жена говорит: «Иди, Миша, в контору к директору совхоза. Может, он чем поможет? Мать же на этой земле всю жизнь проишачила». «И действительно», — согласился я и пошел на поклон.
Директор, правда, человеком оказался: без лишних слов все понял, распорядился, чтобы нам выписали свинины.
А вот заведующий свинофермы уже стал «мутить»: мол, то свинью некому заколоть... Да и газа в баллоне на самом донышке — не хватит, чтобы обжечь... Ну и так далее.
Но мне отступать некуда: людей своих привез (благо взрослые внуки на прощание с бабушкой приехали), газ также «нашел» — в того же заведующего фермой после тонкого намека на барыш...
Таким образом процесс «убийства вепря» был запущен, и я в это время мог смело поехать по другим делам.
Уладив их, вернулся на ферму, чтобы забрать там парней и мяса. Знакомый уже заведующий выписал билет на оплату, повел меня к убойной площадке.
— Как не везет, то не везет, — пожаловался по дороге, — сегодня двух свиней закололи. Только разобрали вашу, как на тебе — изувечилась вторая — в транспортер ногу всадила. Пришлось и ее дорезать... Главное, изрядный такой боров.
— А как ее на транспортер занесло? — спросил я потом у ребят.
— На какой такой транспортер? — не поняли они.
— Да, наверное, на обычный? Заведующий фермой говорил, что изувечилось животное...
— Да если бы оно само так изувечилось! — разразились смехом ребята. — Мы за тем вепрем по всей изгороди гонялись — едва поймали.
Приближалась Пасха...
Николай Юруть, г. Ляховичи
Хозяйство вести — не штанами трясти
Это случилось осенью в небольшой деревушке. Она (еще с единоличников) тогда во всю трудилась: картофель выбирала как раз, на поле. Борозды разгоняла лошадьми. И надо же — у одного пахаря ткнулся лемех в какой-то невидимый камень, лошадка напряглась, а валек — щелк и... пополам!
Засуетился хозяин, подбежал на соседские поля, спрашивает, не одолжит кто этого «приспособления»? Но где там — у каждого свои грядки, своя артель. Как тут кого-то выручать? Разве старым, запасным?
— У меня такой был, кажется, — почесал «репу» один из соседей. — Сгоняй, брат, в деревню, посмотри на дворе: ей-богу где-то лежит, может, около бани, может, под навесом... Я летом видел.
Тронулся хозяин в деревню, на чужой хуторе обошел, осмотрел все постройки. Тот валек — не иголка, как будто, не в стоге, а нигде не видно...
Тем временем мимо картофельного поля проезжала повозка, остановилась у женщин, сидящих без работы, кучер спросил, по какой причине простой?
— Да валек сломался, — жалуются те. — Хозяин пошел одалживать...
Услышав это, мужчина взял с воза топор, срубил вблизи нормальную ветку, на каком-то метре ее сделал зарубки, чтобы постромки не соскользнули, куском проволоки привязал к плугу.
Чтобы убедиться, что вот эта новая «конструкция» будет работать, оставалось только... распахать несколько грядок картофеля. Кучер легко это сделал: благодарные женщины тут же выстроились в борозды...
Что в это время делал «хозяин»? Да он все носился по деревне — искал у кого валек.
Когда наконец нашел и с ним, счастливый, вернулся в поле, жена (работа была почти завершена) не выдержала: подошла к «герою», вырвала из-под мышки у него то орудие и огрела беднягу ниже спины... Ну, конечно же, не молча: многое сказала. Одно выражение сельчане до сих пор помнят: в частности, всех ребят, которые метят в хозяева, они по-прежнему делят на тех, кто «будет полдня валек искать!», либо не будет...
Иван Симаненок, г. Поставы
Рубрику ведет Валентина ДОВНАР
В повестке дня — утверждение концепции нацбезопасности и военной доктрины.
Финалистка проекта «Академия талантов» на ОНТ — о творчестве и жизни.
Почти тысяча двести человек соберутся, чтобы решать важнейшие вопросы развития страны.
