Валерия Арланова: Твоя профессия — это твоя суть

Ее знают, любят и ждут с ней встречи в кино, в театре-студии киноактера. Она в ответ честно и преданно трудится, проживая судьбу каждой своей героини словно собственную. Десятки спектаклей и кинофильмов позволили актрисе показать зрителю самые разные грани своего таланта и мастерства. И сегодня она продолжает удивлять и радовать нас. Встретившись с заслуженной артисткой Беларуси Валерией Арлановой, мы смогли узнать о ее взглядах на профессию, самую желанную роль и важную составляющую счастья здесь и сейчас.

— Из последнего с вашим участием с удовольствием посмотрела фильм «Лист ожидания», где озвучивается ряд актуальных тем. Валерия Юрьевна, как вам работалось на картине, и что помогало вживаться в роль своей героини?

— Мне было немного сложно в том смысле, что героиня, которую я там воплощаю, не совсем на меня похожа. И ее взгляды на жизнь, на какие-то ситуации не совпадают с моими. Пришлось в некоторых моментах даже поспорить с режиссером. Мне было непросто сыграть обычную, в чем-то наивную женщину, которая очень любит своих внуков. В исполнении мне, видимо, помогло, что совпали атмосфера в картине и то, что я сама в то время была в немного разобранном, разорванном состоянии. Мое состояние хорошо легло на образ героини, которая тоже находится в растерянности от происходящего вокруг нее. Как, пожалуй, и многие люди сейчас во всем мире чувствуют и переживают нечто подобное. Ведь ты не понимаешь даже точно, что будет завтра.

— История вашей героини в фильме — это история красивой женщины при талантливом муже. Чем по-женски откликнулась она вам?

— Но я так понимаю, что она и сама не без таланта и способностей. Сейчас образ героини у меня почему-то вызвал параллели с Еленой Андреевной из спектакля «Дядя Ваня», потому что она тоже при талантливом муже чувствует себя нереализованной, ненужной и несчастливой. В фильме Моя героиня чуть более зрелая и она сознательно выбрала свой путь: посвятила себя любимому мужу, семье. И у нее не возникает внутренних страданий, как у чеховских героинь. Может быть, она мудрее меня.

— Однако здесь сами напрашиваются параллели с вашей биографией, где у вас, красивой и талантливой, рядом муж не менее талантлив. Приходилось ли вам по жизни сталкиваться со стереотипом красивой жены при успешном муже?

— Мой муж более талантливый... А вообще красивых людей очень часто подозревают в отсутствии таланта. Я горжусь своим мужем, но у меня есть и своя работа, где я реализовываюсь. И никогда никому ничего не доказываю, хотя понимаю, что говорили всякое. Как будто я вышла замуж за деньги. Но мы, например, прожили с Александром в общежитии 12 лет. Какие деньги? Наша история абсолютно о другом.

— В многосерийном фильме «Королева красоты» вы воплотили образ успешной женщины в мире моды. А что вам в жизни позволяет чувствовать себя красивой?

— В фильме я играю роль директора дома моделей «Кузнецкий мост» 60-х годов. И это одна из моих любимых картин. Мне там было очень интересно сниматься. В общем, довольно часто я играю людей, имеющих отношение к моде. А для меня красота — это прежде всего об уважении к себе и к тем, кто рядом с тобой. Ощущение собственной красоты должно быть внутри человека. Ведь, как говорил Александр Васильев, «Тренировочный костюм — это ваше собственное поражение». Я по-разному могу быть одета, и люди видели меня на сцене и в кадре как накрашенной, так и без косметики. Поэтому не нуждаюсь украшать себя, так как моя аудитория и без этого знает, чего я достойна. Вместе с тем мне как женщине важно и нравится создавать интересные образы и в жизни, быть яркой, ведь это есть в женской природе.

— Актерская работа позволила вам примерить самые разные роли в театре и в кино. Есть ли еще образы, которые хотели бы воплотить?

— За годы работы в кино имею много разных ролей, где была и красивой, и сыграла все, что можно, некрасивое. Уж очень хочется быть собой, ведь общение с самой собой — очень приятное чувство, когда ты знаешь, кто ты и чувствуешь себя полноценно в этом мире. А когда приходишь на репетицию, то тебя этого лишают, ведь там нужно воплощать предложенного персонажа.

— Много времени вам нужно, чтобы настроиться на рабочий процесс?

— Случается, что много времени нужно, чтобы понять персонажа. Вот сейчас репетируем новую роль и я понимаю, что снова не буду собой. В итоге начинаю искать, что можно героине оставить от себя, а какие черты, наоборот, усилить либо приглушить. Образ складываю как конструктор. И так в каждой роли нужно почувствовать и придумать что-то, за чем-то понаблюдать, чтобы сложить в одно целое. Но это профессия, и, честно говоря, в последнее время меня очень огорчает, что, оказывается, у многих людей искажено представление о работе актера. Как-то услышала от одного человека из нашей сферы, мол, что там работать в драматическом театре — выучил слова и иди рассказывай. И такое непонимание процесса меня просто шокирует. Его еще можно простить простым людям, но если ты в этой профессии, то как можно не понимать, насколько серьезна, трудна и глубока наша деятельность? Что в ней нужно выкладываться, а не просто красоваться.

— Может, как раз это непонимание и рождает тот уровень непрофессионализма, который зритель иногда видит на экране и на сцене...

— Сейчас очень много людей начали называть себя актерами, режиссерами, не имея соответствующего образования. В обществе нивелируется восприятие профессии и, соответственно, складывается мнение, что быть в ней может каждый. Не буду за всех актеров говорить, а по себе знаю, что ты постоянно в творчестве. Ночью что-то учишь, думаешь о роли, о сценарии — просто не исключаешься из творческого процесса, потому что твоя профессия — это твоя суть. 

И нельзя приравнивать театр к заводу, ведь мы работаем не по сменам.

— Вы закончили ВУЗ в 90-е годы, и то время после характеризовали «Никто никому не нужен был». Как было делать первые серьезные шаги в профессии, и когда вы почувствовали ее престиж?

— Престиж актерской профессии я, видимо, до сегодняшнего дня не почувствовала. Когда в 1990 году я поступила в театральный ВУЗ, то мне хотелось быть актрисой, было свое наивное, романтическое представление об этой деятельности. И в нашей Академии искусств в тот период действительно чувствовала себя словно дома. Сейчас думаю, это же невероятно, что я даже улицы не видела в то время, потому что когда мы сутками в Академии репетировали, то даже 90-е вроде мимо прошли. Да, было холодно, голодно, иногда даже пять долларов не могла найти, чтобы выжить, случалось, даже теряло сознание, но мы горели работой и были счастливы, потому что было желание учиться, реализовываться. Сейчас, думаю, уже не смогла бы так.

— И вы говорите, что до сегодняшнего дня не почувствовали престиж своей профессии...

— Именно, ведь востребованности не так много. Конечно, есть любовь зрителя. 

И как говорил мой учитель Илья Львович Курган, «ты должен быть актером, на которого будут приходить люди».

В этом смысле моя работа имеет спрос. А вот если престиж понимать как абсолютный успех, который может успокоить актера, то у кого он есть?

Сейчас даже те артисты, которые имели Престиж, по разным причинам его потеряли. И вот ты читаешь статью и понимаешь, что публика, которая вчера любила актера, сегодня уже относится к нему с презрением и не хочет идти на фильмы с его участием. В этом смысле у нас очень жесткая профессия.

— Нужно ли быть внутренне к этому постоянно готовым?

— Я считаю, что сила — в абсолютной открытости. Тогда все будет сквозь тебя проходить.

— А узнаваемость накладывает какой-то отпечаток на вашу повседневную жизнь?

— Это приятно. Тебя узнают в самых разных местах — и в магазине, и на рынке... Мне нравится, когда ко мне подходят с позитивом, благодарят, разговаривают. Но случается и так, что кто-то может анонимно написать что-то обидное, хотя это лишь единицы. И ты не понимаешь, почему так, ведь ты же никому не сделала ничего плохого.

— За годы в профессии какое мнение у вас сложилось о белорусском кино?

— У нашего кино очень хорошая история. Здесь работали и продолжают творить великие режиссеры. К сожалению, их очень мало. А в целом сейчас якобы снова период младенчества, когда белорусскому кинематографу нужно в сложных условиях начинать что-то заново. Я сама в последнее время с нашим кино соприкасаюсь с периодичностью раз в пять лет, поэтому мне сложно что-то оценивать изнутри.

— По каким критериям вы выбираете проекты?

— Здесь у меня, как и в жизни, с людьми все само собой получается. Каким-то внутренним чувством оцениваешь ситуацию. Возможно,
так срабатывает опыт. 

А что касается гонорара, то, безусловно, случались ситуации, когда я понимала, что соглашаюсь на работу ради денег. Я к работе отношусь честно, поэтому каждую свою роль стараюсь сыграть хорошо.

— До прихода в театр-студию киноактера вы успели поработать в других театрах, но только здесь почувствовали себя «как дома». Благодаря чему это ощущение появилось?

— Это как с любовью — ты сразу все чувствуешь.

Я пришла, и коллектив меня принял, моя манера игры тоже здесь гармонично вписалась. Не было у меня такого, чтобы я кому-то что-то доказывала. И до сих пор я работаю с некоторыми людьми уже почти тридцать лет. В наш театр и ко мне приходили разные актеры, но, учитывая его специфику киношной подачи материала, не каждому удается влиться в общую историю.

— В вашей биографии есть ряд ролей в постановках по классическим произведениям. Как считаете, нужно ли в театре классику по-новому подавать?

— В классических постановках играют современные люди, поэтому невольно там все равно появляются какие-то современные интонации. Но вместе с тем ты понимаешь, что классика с каждым днем все современнее. Сейчас сложно чем-то удивить. И я лично против новаторства на пустом месте. Я не против новых экспериментов, направлений, но, что касается классических произведений, то сначала нужно понять написанное автором и только потом наращивать свое. Не надо подстраиваться под публику и считать, что тогда ты будешь принят и понятен ею. Пусть зрители выходят на новый для себя уровень. Когда мы ставили «Волки и овцы», я за две недели до премьеры поняла, что не знаю текста. Ощущение, что там много повторений, специфических оборотов. Мы так не разговариваем. И тогда я стала углубляться в текст, буквально заучивать его. В конце концов это еще и уважение к труду другого человека. Сидел, например, Чехов или Булгаков, писал свои произведения, думал над каждым словом, проживал его.

И если мы взяли такую пьесу для постановки, то нужно донести то, что прожил автор.

— Чем вы занимаетесь, если не играете?

— Живу. Бытовые вопросы решаю. Я все делаю сама.

— А за что благодарны своим родителям?

— Прежде всего, что я есть в этом мире. Хорошо понимаю, что у моих родителей, как и у многих других людей, была сложная жизнь. И поэтому нам, детям, иногда кажется, будто им надо было как-то по-другому себя с нами вести. Но то все я уже давно отпустила. И теперь больше думаю о том, чего стоило маме и папе вырастить нас с сестрой. Мать моя была такая актриса по жизни, а отец — спокойный, мягкий и молчаливый человек. И нравится нам то или нет, но мы состоим из наших родителей. И моя сестра иногда замечает, что в своих ролях я, бывает, мамины или папины черты проявляю.

— Что для вас не рифмуется с любовью?

— Много всего не рифмуется, но и многое нужно терпеть ради любви. Иначе все легко может разрушиться за секунду. Я точно не из тех женщин, кто, что только не по ним, стучит дверью и уходит. А вот понять, простить, пожалеть — это обо мне. В общем людям нужно разговаривать и просто не замалчивать то, что для них важно.

— Чего вы ждете от нового дня, и чего не хватает для счастья здесь и сейчас?

— Мое любимое слово — «достаточно», но сегодня действительно многого не хватает. Спокойствия, людей, возможности строить планы. Многое разрушено по глупости, и бессмысленно жалеть. Живешь сегодня. А вообще мне сейчас очень не хватает солнца.

Елена ДРЯПКО

Фото из архива героини