​ЛЯГУШКА НА ПОРОГЕ

Валентина БЫСТРИМОВИЧ

Не снимая обувь, Тоня с сумкой зашла в кухню. Жёлтый кленовый листок выглядывал из-под сапога. Приклеился и зашёл в дом незваный посланец осени. Хлеб — в хлебницу, молоко — в холодильник.

Неожиданный звонок в дверь не удивил, хотя она никого не ждала. На автомате пошла к двери и щёлкнула замком. Последние дни она всё делала на автомате, отрешённо глядя на мир, вся в переживаниях. Они с Валерой разводились.

С сумками в руках стояла наглая, но довольно симпатичная цыганка. Из-под верхней широкой юбки выглядывала ещё юбка, на плечах — цветной платок. Цыганка просто впилась взглядом в Тоню: — Мы погорельцы! Помогите чем можете! Может, одежонка на деток какая есть? Пытливый взгляд скользнул в квартиру за хозяйку, оценивая обстановку.

Тоня молча пошла в глубь квартиры, цыганка последовала за ней. Вёрткая, она готова была сама всё найти, но Тоня ткнула пальцем в кресло: — Посиди. Стала собирать детские вещи: шубку, комбинезон, туфельки... Оставляла, думала, что ещё ребенка родит. А теперь другая забота: как одной тех, что есть, двоих вырастить.

Поставила перед цыганкой мешок:

— Забирай!

Но та уходить не собиралась, даже с кресла не вставала:

— Дай погадаю!

— Что будет, никто не знает, — отмахнулась Тоня и опустилась на диван.

Не хотелось ни с кем говорить. Цыганка как бы и не услышала:

— Жить в этой квартире уже не будешь. Не твоя она уже.

Тоня криво улыбнулась мысли:

— Психолог — увидела, что в квартире в сапогах хожу, и сделала вывод: раз не жалко паркета, значит, жить здесь не собираюсь! В самом деле, чего я их не сняла? Она вяло потянулась снять листок с сапога, но рука стала тяжёлой.

— Не надо меня гипнотизировать, — бесцветным голосом сказала Тоня. — Уходи.

Однако зерно соблазна проникло в сознание: — А может, погадать? Вдруг делаю ошибку, вдруг всё наладится? Не надо будет разменивать квартиру.

— Не наладится! Но ты не жалей — угадала её мысли цыганка.

Легко сказать — не жалей! Столько лет прожили, деток двое, квартиру получили. Она за эту квартиру столько отработала и навоевалась! На каждом собрании выступала, требовала у руководства ускорить строительство дома для сотрудников. От неё даже стали скрывать, когда собрания в объединении. Отчитываться за строительство каждый раз руководству не хотелось. Душу в квартиру вложила, каждый уголок с любовью обустроила и вылизала, а теперь надо разменивать. Осознание безвозвратности происходящего не укололо, а расплылось тупой болью. От переживаний Тоню последнее время подташнивало.

Какой липкий взгляд у цыганки. Надо выпроводить её. Но тело Тони обмякло, веки стали тяжёлыми. Цыганка что-то говорила, а Тоня куда-то уплывала, отдалялась. Понимала, что это гипноз и надо сопротивляться, но она так устала, так хотелось забыть обо всём.

Тоня увидела себя маленькую в их домике на окраине улицы. Тогда тоже была осень, и листья на вишнях пожелтели. Отца с матерью не было дома, они разводились, и им было не до неё. Тоня бегала с детьми на улице дотемна. Темноты она боялась, её охватил первобытный страх, когда вошла в неосвещённый пустой двор. Громко щёлкнул замок, когда поворачивала ключ. Тоня вздрогнула. Сжавшись, прислушалась к тишине, перешагнула порог. Нога коснулась чего-то мягкого, скользкого, живого. Она вскрикнула и отпрыгнула в сторону, и снова нога коснулась чего-то мягкого и мерзкого. В холодном поту девочка лихорадочно нащупала выключатель, и свет залил комнату.

На полу у порога сидели две лягушки. И надо же было ей коснуться каждой! Как они попали в дом? Тоня не боялась лягушек, но эти повергли ее в суеверный ужас. Она слышала о примете: если лягушка появилась на пороге — хозяевам уже не жить здесь. Шестым чувством учуяла: так и будет, это знак. Это был последний год, когда они жили в том доме.

***

Тоня открыла глаза. На полу лежала её цигейковая шуба, а её тормошила соседка Вера.

— Тоня! Тоня! Очнись.

Мешок с детскими вещами так и лежал посреди комнаты. Дверки в секции открыты, всё вывалено на пол. Не сразу она узнала свою комнату.

— Что это? — пробормотала женщина, не понимая, что происходит.

— Цыганка тебя обобрала. Я на лестничной площадке у неё твою шубу вырвала. Вцепилась она в неё как клещами, ещё и ударить меня норовила. Милицию я вызвала. Посмотри, чего не хватает, — возбуждённо говорила соседка, поглаживая оцарапанную руку.

Не хватало золотого колечка, серёжек сердечком, цепочки. Вера не могла успокоиться:

— Как ты её в дом впустила? Представляешь, она в меня пальцем ткнула и прошипела: — Тебе будет плохо!? Ну я ее обрезала: — Нет, это тебе будет плохо!

— Спасибо, — сказала Тоня. — Ты молодец! Я никогда не поддавалась гипнозу, видно, сильна эта цыганка в своем мастерстве.

***

Цыганку не нашли. Но Тоня почувствовала облегчение — что-то плохое ушло из её жизни. Возникла странная мысль: её горе вместе с золотом забрала цыганка. Всплыли слова: — Не жалей... Стало спокойнее. Может, от того, что клин клином выбивают. А может, в самом деле цыганка с золотом унесла проблемы?..

Последние пару лет её Валера изо дня в день становился всё наглее и наглее. Охамел, временами казалось, что получает удовольствие, оскорбляя, специально цепляет, чтобы поскандалить. Год назад Тоня подала на развод, Валера жутко разозлился, просто вскипел, грозился убить. А потом стал просить прощения. И Тоня простила.

А через полгода организация, в которой она работала, наконец сдала в эксплуатацию жилой дом для сотрудников. Тоня к тому времени уже отстояла в очереди одиннадцать лет и входила в число счастливчиков, у которых подошла очередь на жильё. У неё еще была возможность развестись и получить квартиру только на себя и детей. Валера мог остаться в этой однокомнатной.

Сколько она перемучилась, не зная, как поступить! Не была Тоня уверена в Валере. Обдумав всё, предложила:

— Давай разведёмся! Тебе останется однокомнатная, а я с детьми получу двухкомнатную. А там видно будет, если все хорошо — будем жить вместе. В однокомнатную квартирантов пустим, а потом кому-то из детей квартира будет.

Он тогда побледнел от её слов! Тоня даже испугалась, что обидела. Валера клялся в любви и верности. Женское сердце податливо, и Тоня опять поверила.

В объединении делили квартиры сначала по управлениям, а их было семнадцать, а потом в каждом управлении среди работников. Ей выделили квартиру на пятом этаже пятиэтажки. Она радовалась, однако Валера отреагировал по-другому:

— Что? Я на пятый не пойду. Чтобы с крыши на голову капало? Меняй, как хочешь.

Тоня пришла в ужас:

— Если отказаться, то ждать ещё пять лет!

— Захочешь — поменяешь! На пятый этаж не пойду! — отрезал Валера и ушёл на работу.

Тоня в отчаянии заметалась в поисках выхода. Если Валера не пойдет в трёхкомнатную, он не выпишется из однокомнатной. А ту квартиру надо сдать объединению, кто-то получит вторичное жилье. Развестись они уже не успеют, кроме того, квартиры распределены и протоколы утверждены. Она не спала ночь...

***

Решение пришло как откровение: — Надо перепроверить распределение квартир. Председатель профкома Туркин — мужик крученый, может, какую заныкал? К утру план созрел. Тоня обзвонила председателей профкомов всех шестнадцати организаций и переписала номера, выделенных на их организации квартир. Потом начертила "шахматку", где каждой квартире соответствовала клеточка с номером. Отметила птичкой переданные управлениям и... На четвёртом этаже две торцевые трёхкомнатные остались свободными. Утром с решимостью загнанного в угол зверя вошла в кабинет Туркина.

Мужчина засуетился, заулыбался, предложил стул и сел напротив. "Пришла просить путёвку", — подумал он. Что вопрос коснётся жилья, не мог и предположить. Все распределёно, утрясено, подписано, запротоколировано. Обошлось без скандалов. Тоня ему нравилась, и он уже собрался предложить ей путёвку.

— Хочу попросить поменять этаж, — твердо сказала Тоня. Глаза у Туркина округлились от неожиданного поворота.

— Все квартиры распределены!

— Дайте посмотреть списки по управлениям, — попросила Тоня. Нужно было убедиться, прежде чем требовать. В её сумочке лежали "шахматка" и карандаш.

На время оформления документов по жилью в кабинет председателя профкома переехал и председатель жилищной комиссии Егор Петров.

— Да кто она такая, — возмутился Егор, — чтобы требовать отчет?!

Улыбка Туркина испарилась:

— На каком основании?!

— Вы председатель профкома, а я член профсоюза, плачу взносы и хочу посмотреть, как распределены квартиры.

Туркин не предполагал, что она разберётся, ведь номера квартиры разбросаны бессистемно по управлениям.

— Дай ей списки, — сказал он Петрову, хотя желваки у самого заходили. Однако, когда Тоня достала "шахматку" и стала карандашом перечёркивать в ней номера в соответствии со списками, мужчины вскочили. Без слов выхватили документы из её рук и... выбежали из кабинета.

Пару минут Тоня приходила в себя, а потом пошла к управляющему. Зайти в его кабинет было уже слишком. Но отчаяние бывает сильнее разума. И она вошла... Туркин и Петров ошалело на неё уставились. Тоня ожидала, что ее сейчас выставят, и приготовила ответ: — Пойду выше жаловаться!!

Но управляющий поднялся:

— Мне изложили вашу просьбу. Есть две трёхкомнатные на четвёртом этаже. Выбирайте!

Она ткнула пальцем в одну из них. Управляющий протянул руку:

— Поздравлю, она ваша!

Всё произошло очень быстро.

— Спасибо, — почти шёпотом сказала Тоня и вышла.

Только за дверью осознала, что она получила квартиру на четвёртом этаже, и это на всю жизнь! Переехали. Тоня помнит, как они вышли на балкон, и Валера положил ей руку на плечо: — Смотри, город как на ладони! И так будет всю жизнь!

***

Не прошло и года, как Валера взялся за старое. И зачем поверила ему? Они уже развелись, но тянули с разменом. Она надеялась, что Валера одумается и будет просить прощения, а он надеялся, что ей жалко квартиры и она будет терпеть его выходки.

Но ничего не менялось? И вот цыганка: — Не надейся... Ещё эти лягушки вспомнились.

Теперь Тоня знала, что делать.