Олег Ходоско — из последних учеников легендарного Анатолия Богатырева. Музыковеды рассказывают: учитель ценил его настолько высоко, что когда известный пропагандист белорусской музыки из Лондона обратился к Богатыреву, чтобы тот прислал несколько своих духовных хоров, направлены были и произведения Олега Ходоско...
А теперь Олег Игоревич уже сам преподает в Белорусской академии музыки. Имеет высокую награду — Государственную премию Беларуси. Он не зря является гостем встреч «Творца музыкальной эпохи ХХ—ХХІ веков», одна из которых прошла в конце года в Минском государственном музыкальном колледже имени Глинки. Ходоско интересен молодым музыкантам, ведь не останавливаясь показывает пример того, как плодотворно можно сочинять музыку, которая будет востребована в концертных залах и театрах не только в Беларуси, но и за ее пределами. А еще — образец невероятной работоспособности, потому что музыка для театров, например, часто создается в нереальные сроки, как это было с балетом «Титаник». Фактически спасая театр, композитор сделал невероятное, и его работа в 2021 году была отмечена Национальной театральной премией Беларуси. Не первая подобная награда мастера, который довольно успешно сотрудничает с театрами. В Государственном музыкальном театре теперь, кроме балета, идут музыкально-драматические спектакли на музыку Ходоско «Купала: жизнь среди молний» и «Шалом алейхем! Мир, вам, люди!». А еще много его произведений ждут внимания. Уже в 2022 году есть надежды на очередные премьеры. Если желание сильное, то оно совершается, уверяет молодежь композитор, который сначала музыкой заниматься вообще не хотел, но...
— Самые яркие воспоминания из детства — связанные с театром. Это было еще до того, как я пошел в школу, когда отец написал музыку к драматическому спектаклю «Алматинская баллада». Мой папа композитор Игорь Ходоско, закончил Казахскую государственную консерваторию, много сотрудничал с театрами, и когда мы переехали из Казахстана в Орел, я много бывал за кулисами, наблюдал за постановочным процессом. Особенно интересно было в кукольном театре: там были невероятные игрушки — большие и маленькие. Это пробуждало воображение.
Первую мелодию я придумал в первом классе. В музыкальной школе задали написать что-то о весне, и появилась темка «По полям бегут ручьи» на стихотворение Маршака. Спустя много лет эта тема как реминисценция вошла в шестую симфонию, которая называется «Точка невозврата» — она звучит как символ чистоты и детства, в которое нельзя вернуться...
Честно говоря, я вовсе не собирался быть музыкантом, музыкальную школу так и не закончил. Собирался стать писателем. В классе пятом начал писать рассказы. А когда я был в седьмом классе, отец предложил позаниматься с преподавателем по фортепиано — в Орловском музыкальном училище была очень хорошая преподавательница. За год ей удалось достичь того, что не смогли другие за все предыдущие годы. Через год после занятий я даже поучаствовал в городском конкурсе. А через два года поступил в Орловское музыкальное училище. Но понимал, что пианист из меня не получится, много времени было потеряно. Да и не очень хотелось. Меня всегда привлекал процесс создания. Заниматься композицией более-менее регулярно я начал, когда учился в музыкальном училище и уже готовился к поступлению в консерваторию.
Не жалею, что сделал выбор в пользу музыки. Потому что слово никогда не передаст настроения, нюансы так тонко, как это способна делать музыка. К музыке ближе всего, наверное, поэзия — в ней чувства растворены не только в словах, но и между строками.
В Белорусскую государственную консерваторию я поступил к профессору Анатолию Богатыреву. Это человек-эпоха, друг Шостаковича и Соллертинского. Он всегда много читал, был человеком энциклопедических знаний. Мой папа интересовался историей, и когда мы приехали на прослушивание перед поступлением, я показал Богатыреву свои произведения, а потом они стали разговаривать с отцом о королевских династиях. Я сидел и думал: куда поступаю — на истфак или в консерваторию? Лиц такого уровня уже не осталось, к сожалению.
Мы практически не занимались композицией. Мы никогда не занимались технологией. Богатырев довольно хорошо играл на рояле, хорошо читал с листа, они даже соревновались с Шостаковичем, кто лучше это делает (Шостакович победил). А что касается технологии, у нас было два варианта занятий. Я приходил, показывал написанное, Анатолий Васильевич говорил: «Хорошо, продолжайте дальше». Второй: «Вы можете лучше, подумайте». Это был уникальный человек. И если вы назовете всех значимых композиторов Беларуси, окажется, что они почти все учились у Анатолия Богатырева: Игорь Лученок, Евгений Глебов, Дмитрий Смольский, Сергей Кортес, Андрей Мдивани...
— Когда я написал кантату «Песни Белой Руси», то очень хотел, чтобы она прозвучала со сцены. Тогда в Минском музыкальном училище работала Людмила Ефимова, легендарный педагог и хоровик. Ее как раз пригласили на работу в филармонию. Я прислал ей ноты для государственной академической хоровой капеллы имени ширмы. Капелла на то время была довольно возрастным коллективом, многие из хористов не могли справиться с таким темпом работы, который предложила Ефимова. Ей были нужны артисты хора. А я уже работал в Молодечно и поступил в ассистентуру в Минске. Спросил ее: «Можно ли к вам устроиться на работу хористом?— «А какой голос?» — «Баритон». — «Баритоны мне не нужны, будешь тенором». Так я стал тенором. Отработал в капелле почти 15 лет. Считаю, что композитору необходимо петь в хоре: ты знаешь, чем живет коллектив, через тебя проходит множество произведений разных фактур и стилистик. Мы пели не только акапельно, но и с симфоническим оркестром. Мне посчастливилось работать с легендарными дирижерами — это прекрасная школа.
Хоровики меня считают своим, а я считаю себя частично хоровиком. Поэтому в первой симфонии «Покаянная», появившейся в 1992 году, были использованы хоры. Когда я показал эту симфонию Богатыреву и Людмиле Ефимовой, они не сговариваясь сказали, что произведение нужно обязательно закончить хором. Когда Людмила Борисовна услышала эту симфонию, она сказала: «Олег, Вы, наверное, уже доросли до Литургии«..Тогда я написал литургию Иоанна Златоуста. Ее можно было услышать в исполнении капеллы «Сонорус». Алексей Шут, который был там художественным руководителем и дирижером, попросил, чтобы я написал для них второе произведение. Только была исполнена Литургия, и я обычно стараюсь сделать паузу после предыдущего произведения — хотел бы уйти от хоровой музыки. Но он был настойчив. И тогда появилось «Всенощное бдение», выполненное очень быстро после написания.
Есть композиторы, которые на меня повлияли. Сначала — Георгий Свиридов, Валерий Гаврилин, в частности, в том, что касается новой фольклорной волны и кантаты «Песни Белой Руси» (написанной на народные слова). Одним из композиторов, повлиявшим на мое симфоническое творчество, был Альфред Шнитке — и не столько из-за полистистики, а прежде всего в том, что касается концепции и философии. Я изучал его творчество, много слушал, посвятил его памяти хоровой концерт. Эти влияния, возможно, можно услышать в третьей и четвертой симфониях.
Четвертая симфония называется «Белая Русь» и задумывалась изначально как взгляд на историю развития страны. В ней показаны разные периоды. Например, при отражении ХХ века используются песни — Лученка «Майский вальс» и Ханка «А я лягу-прилягу». Мелодии как символы я использовал, например, в Пятой симфонии «Семь Смертных Грехов». Смертные грехи надо было как-то обозначать, чтобы их узнавали. Как слушателю понять, что я хочу сказать? Как обозначить, например, сребролюбие? Ради этого звучит тема как знак — «Мани, мани, мани»...
— Начиная с восьмой симфонии я разработал свой авторский стиль. Даже не стиль, а композиторскую технику — это одна из разновидностей репетитивной техники. В этом филармоническом сезоне Александр Анисимов с Государственным академическим симфоническим оркестром Беларуси исполнит восьмую симфонию. Это должно случиться ближе к Пасхе. А на сегодняшний день у меня девять симфоний.
Сейчас мне наиболее интересно заниматься именно своими проектами — восьмой и девятой симфониями, которые написаны в новой технологии, по сути это эксперименты. Написано недавно симфония для хора акапелла, называется «Меса», для 16-гласного смешанного хора. Мне самому интересно, как она прозвучит. И если дальше все пойдет удачно, то капелла имени ширмы должна исполнить ее в мае. Здесь я применил приемы, которые использовал в симфониях. Каждый голос имеет свою линию развития: по вертикали ничего не меняется, но по горизонтали постоянно происходят изменения, развитие идет за счет добавления новых голосов, это полифонический текст. Мне кажется, что юристам будет несложно его выполнять, а вот для дирижера — задача очень непростая.
Профессия музыканта очень тяжелая. Если ты усвоил математику, физику, то эти знания будут с тобой все остальное время. А в музыке ты должен заниматься и учиться всю жизнь. Нельзя останавливаться. Если есть дикое желание, то все получится, независимо от того, какие условия. Много сочинений пишется в стол, много того, что невыполнено. Но они пишутся прежде всего потому, что это нужно мне — я себя чувствую лучше, когда они появляются.
Лариса ТИМОШИК
Совместные проекты ядерных технологий.
В повестке дня — утверждение концепции нацбезопасности и военной доктрины.
