И это закономерно. Сама евразийская интеграция в 2015 году — это уже совсем иной уровень экономического сближения стран-партнеров. Комсомольская юность закончилась, мы вступили во взрослую жизнь, полную вполне взрослых проблем и требующую взрослых, ответственных решений. Примерно так охарактеризовал современный период формирования общей экономической зоны на постсоветском пространстве председатель правления Евразийского банка развития Дмитрий Панкин. Остальные участники форума соглашались, что очень важно трезво и объективо оценивать происходящее и принимать разумные, дальновидные и тщательно просчитанные решения.
В мировом тренде
Ядром конференции стало пленарное заседание. Еще четыре секции были посвящены вопросам инфраструктурного развития, промышленной кооперации, сопряжения ЕАЭС и экономического пояса Шелкового пути и формирования общего финансового рынка.
«Страны, которые объединились в Евразийский экономический союз, полностью находятся в мировом тренде», — обратил внимание участников пленарного заседания Андрей Слепнев, член Коллегии (министр) по торговле Евразийской экономической комиссии.
Если в 2005 году на планете действовало 180 региональных объединений, то сейчас их — 406, и эта цифра достаточно быстро растет.
«Совершенно очевидно, что ни модель национального протекционизма, ни модель всеобщей глобализации не дают устойчивой основы для развития торговли, производства и эффективной кооперации, — считает министр ЕЭК. — 15-летний безрезультатный путь по Дохийской повестке показывает, что перспективы многосторонней системы подтянуться под новые реалии туманны. Ответ очевиден — региональные многосторонние соглашения, которые будут обслуживать кооперационные цепочки, складывающиеся в рамках больших объединений».
Первые примеры — соглашения в регионе Тихого океана, Трансатлантики и... евразийского пространства. «Как только сформировался Таможенный союз, мы в первый год переломили тенденцию, когда взаимная торговля была менее активна, чем внешняя, — напомнил Андрей Слепнев. — На следующий год разница в темпах роста была уже трехкратная. И это при том, что структура торговли внутри союза была совсем иная: доля энергоносителей в два с половиной раза меньше, чем в структуре внешней торговли».
Это доказало, что в хорошие времена взаимная торговля между странами — региональными партнерами растет быстрее. Хорошие времена оказались недолгими, но и в тяжелые времена торговля внутри ЕАЭС падает медленнее, чем торговля с внешним миром, а ее структура продолжает улучшаться: больше появляется товаров инновационного характера, больше товаров с более глубокой переработкой, уменьшается доля минерального сырья. Все это происходит на фоне роста инвестиций в предприятия, ориентированные на общий рынок ЕАЭС.
«То, что бизнес свой выбор сделал (инвестиции делаются в расчете на общий рынок), — это позитивный сигнал, который говорит о том, что наши усилия по развитию интеграции нашли отклик в среде бизнеса, и я считаю это очень важным, — подчеркнул Андрей Слепнев. — Имею в виду, что интеграция должна быть не только на политическом уровне, но и на практическом».
Слабые экспортные амбиции
ЕАЭС уже реализует единую торговую политику, это значит, что с внешним миром все пять стран говорят одним языком. Именно таким образом было заключено соглашение о зоне свободной торговли с Вьетнамом, где страны-члены выступили как единая сторона. Министр ЕЭК по торговле заметил, что Вьетнам предоставил условия для ЕАЭС лучше, чем кому-либо из других стран, с которыми имеет подобные соглашения. «И даже лучше, чем всем им, вместе взятым, — заметил Андрей Слепнев. — И в этом плане нашим предприятиям, конечно, надо реализовывать эти возможности».
Однако еще на стадии переговоров о создании зоны свободной торговли с Вьетнамом ЕЭК столкнулась с тем, что у предприятий «пятерки» и их отраслевых ведомств экспортные амбиции развиты слабо. «Попытки получить развернутый экспортный запрос потребовали значительных усилий, — признался министр ЕЭК по торговле. — Крупные предприятия за редким исключением (про мелкие и средние и говорить нечего) не мыслят себя в глобальных трендах международной кооперации, не думают о том, что, например, выйдя на вьетнамский рынок, можно получить доступ к дешевому труду, который снизит издержки, если ты поставляешь комплектующие, более того, это выход на рынок АСЕАН, где очень большое потребление».
ЕЭК разработала ряд конкретных мер по поддержке экспорта. Речь идет, в первую очередь, о кредитной и страховой поддержке. Банки развития стран-членов подписали соответствующий меморандум и приняли согласованное решение о разработке отраслевых программ поддержки экспорта по ключевым направлениям.
Совместно с научным сообществом и банками развития ЕЭК стремится увязать все меры поддержки экспорта на наднациональном и национальном уровнях с тем, чтобы они подтолкнули к выходу на внешние рынки средний бизнес.
В сторону Лиссабона
Говоря о среднесрочной программе действий ЕЭК по торговой политике и развитию отношений с ключевыми партнерами, член Коллегии по торговле заверил в готовности взаимодействовать с Европейским союзом. Главное препятствие здесь — низкий уровень доверия между двумя интеграционными объединениями. «Но планы продолжают оставаться актуальными. Зона от Лиссбона до Владивостока — это то, что поможет развиться и нашим экономикам и будет мощной превенцией конфликтов в зоне общего партнерства», — сказал Андрей Слепнев.
Тем не менее главным достижением евразийской интеграции на сегодняшний день научный руководитель Института экономики, член-корреспондент РАН Руслан Гринберг назвал налаживание взаимоотношений между Евразийским и Европейским союзами. «То, что Запад недавно де-юре впервые признал, что есть Евразийский экономический союз, — это большой успех. — Еще год назад это было просто немыслимо. Потому что любая попытка интеграционных начинаний со стороны России рассматривалась как восстановление русского империализма, — отметил российский ученый. — И получилось так, что именно в период пика отчуждения Брюссель признал ЕАЭС».
При этом научный руководитель Института экономики РАН предложил каждому задуматься о причинах этого потепления: «Здесь есть простор для фантазии. Но лично я считаю, что Европа хочет прекратить холодную войну с Россией. Санкции никому не нужны, переговоры всегда гораздо эффективнее».
Что касается включения ЕАЭС в инициативу Нового шелкового пути, то речь идет не просто о дороге из Западного Китая в Западную Европу, но о достаточно широком спектре проектов в разных областях. «При этом Евразийская комиссия, конечно, здесь не может и не вправе подменять национальные повестки двухстороннего сотрудничества. И очень хорошо, что президенты договорились и дали поручения правительствам координировать национальные повестки между собой. Наша задача — дать дополнительное пространство для реализации этих инициатив, имея в виду снижение торговых барьеров, поддержку кооперационных проектов, в которых участвуют наши государства-члены, и поддержку тех проектов, которые объективно требуют участия нескольких государств», — уточнил министр ЕЭК по торговле Андрей Слепнев.
В среднесрочную повестку взаимодействия ЕАЭС с третьими странами входят также переговоры с Израилем, Индией и Египтом.
Увидеть больше
Когда четыре свободы, провозглашенные в договоре о ЕАЭС: движение товаров, услуг, капитала, рабочей силы — будут достигнуты, насколько они будут полезными для участниц союза? В каком мире окажется евразийское объединение? Являются ли эти свободы гарантом успеха? И главное: куда дальше двигаться ЕАЭС? Об этом рассуждал на пленарном заседании Александр Апокин, руководитель группы исследований мировой экономики Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования:
— Все экономические объединения имеют определенный вес в рамках экономики планеты Земля. Евразийский экономический союз, по состоянию на 2014 год, это 3,6% мирового ВВП и 2,5% населения планеты. Понятно, что это не очень много. Если смотреть по площади суши, то получится гораздо больше. Но мы рассматриваем стратегию в экономике, поэтому важнее первые два показателя.
По мнению Александра Апокина, сейчас складывается новая архитектура, которая обычно лежит под экономической политикой, государственной безопасностью, международным взаимодействием. «В частности, месяц назад было принято соглашение о Транстихоокеанском торговом партнерстве. На высоком уровне находится подписание соглашения о торговом инвестиционном партнерстве между США и Европейским союзом. Они охватывают до 2/3 оборотов международной торговли и не включают ни Китай, ни Россию. То есть формируется новая система правил, в которой будет жить большая часть торговых партнеров стран ЕАЭС. Но пока четкой позиции союза в этом отношении мы не видим», — подчеркнул эксперт.
— Сейчас основной идеей интеграции является понятие «ровное поле», — говорит руководитель группы исследований мировой экономики. — Предполагается, что, как только мы обеспечим четыре свободы, согласованную политику и прочее, у нас автоматически вырастут райские сады, поскольку из питательного бульона появляется жизнь: свой «Аррlе», «Fасеbооk», «Bоіng». Но в жизни это — реализация рискованных долгосрочных проектов, которая пока не прописана в стратегических документах ни на национальных уровнях, ни на евразийском. Поэтому нужно понимать, какой мир встретит сформированные на заседании Высшего экономического совета основные направления экономического развития ЕАЭС до 2030 года.
Эксперт отметил, что в Восточной Европе были в свое время сформированы четыре вышеназванные свободы, но это не привело к инновационному успеху и не дало прибыльных плодов в духе «Аррlе».
Справедливое разделение «плюсов» и «минусов»
Президент Ассоциации независимых центров экономического анализа Евсей Гурвич убежден, что интеграция — важный потенциальный источник развития для всех ее участников. «Снижение торговых барьеров, увеличение рынков — это новые возможности, новые стимулы для всех сторон. Опыт показывает, что интеграция повышает конкурентоспособность вовлеченных в нее экономик. Но, кроме того, появляются невидимые дополнительные стимулы в виде усиления конкуренции на всех интегрирующихся рынках. И в этом плане создание ЕАЭС — важный шаг для реализации потенциальных преимуществ его участников», — сказал он.
При этих неоспоримых плюсах нужно понимать, что, как и любой другой экономический проект, Евразийский союз имеет и оборотную сторону. «Вступая в союз, каждый участник ограничивается в свободе своих действий. Появляются дополнительные риски, например шоки, которые испытывают страны, экспортирующие нефть. Если посмотреть на опыт Европейского союза, то сначала от участия в нем все страны выигрывали. Но в кризисный период некоторые понесли достаточно тяжелые потери, в частности от того, что у них была ограничена свобода реакций на кризисы», — добавил Евсей Гурвич.
Но даже из этой ситуации есть выход: «Плюсы и минусы могут быть разделены между участниками союза. Поэтому их нужно разумно, гибко распределять внутри объединения, чтобы в конечном итоге никто не проигрывал».
О рисках, которые подстерегают ЕАЭС, говорил и Руслан Гринберг: «Они связаны с политическим устройством республик Таможенного союза. В них есть определенный дефицит демократии, поэтому сдавать суверенитет на наднациональный орган трудно. Во-вторых, нет общей евразийской идеи. Часто на нее ссылаются в трудах философов 1920-х годов, но она сейчас не имеет шансов быть рабочей. В-третьих, наши экономики очень разные, при этом сырьевые и примитивные».
Смягчение неблагоприятных факторов академик видит в коллективной промышленной политике. «Когда-то мы делали комплексную программу научно-технического развития стран социализма, она давно закончила свою работу. Сейчас мы могли бы сделать что-то подобное, только уже для стран ЕАЭС и других государств, которые присоединятся к союзу. Но уже не на уровне зверского директивного планирования, а индикативного, которое станет естественным центром притяжения для того, чтобы наши экономики стали приличными, а не зависели от капризов нефтяных и газовых цен», — считает Руслан Гринберг.
Вероника ПУСТОВИТ
pustavit@zviazda.by,
Ольга Медведева
medvedeva@zviazda.by,
г. Москва
Сумесныя праекты ядзерных тэхналогій.
