Его всегда можно найти в своей мастерской (ныне мастерской-музее). Здесь скульптор и в выходные дни. Как признается мастер, выходные — это праздник, а их лауреат Государственной премии СССР и премии Союзного государства привык проводить с глиной в руках.
С этим благородным материалом, как называет глину сам мастер, Иван Миско, не расстается уже на протяжении шести десятилетий. Художник говорит, что нет более послушного материала и сравнивает его с золотом, которое дает ему силы творить.
Мы сидим в мастерской в окружении бронзово-гипсовых космонавтов, а также других известных личностей и беседуем о любви к искусству и ее истоках.
Дедова правда и воспитание по-отечески
— Я не помню свою бабушку, зато хорошо помню деда — Степана Степановича Миско, — начинает Иван Якимович. — Дед меня очень любил, всегда что-то для меня готовил. А однажды он рассказал правду. Когда дед поехал свататься к своей будущей невесте (это было зимой), неплохо выпили. Пока доехали, его в санях не оказалось: потеряли по дороге. Второй раз сватался уже к другой. Сегодня я думаю, а может, и хорошо, что дед до первой невесты не доехал: кто бы тогда вместо меня родился?
Детство будущего народного художника прошло на Слонемщине. Вокруг — лес. Неподалеку от дома протекала речка Волобринка. На хуторе он родился, отсюда пошел в школу, а потом и в армию. Здесь застал и 1939 год, и Великую Отечественную ...
Отец Ивана Миско в войну был партизанским связным, на фронт забрали после освобождения Беларуси, дошел до Берлина. "Когда вернулся, я попросил надеть его рубашку, — рассказывает скульптор. — Воротник большой-большой, пришлось сделать два "гармошки" и зашить, но так, чтобы награды были видны. Так и ходил по деревне. Мне хотелось похвастаться, какой у меня отец!"
После войны Яким Миско работал лесником. Любовь к природе прививал и единственному сыну.
— Ну а воспитание какое было? — Вспоминает художник. — В одном углу висел ремень, во втором — икона. Отец никогда не ругался, просто указывал на угол с ремнем. И только от этого одно место уже начинало зудеть. Но случалось, что применялся он по назначению. И это неплохо.
Художник с третьего раза
Как признается скульптор, никто для него профессию не выбирал. Рисовать начал еще в школе. И не только на бумаге.
— В доме стояла большая русская печь, — вспоминает Иван Миско. — Когда родители ехали в город или на работу, я забирался в нее, доставал угли и на хорошо побеленной печи рисовал пейзажи. А сам тем временем думал, что когда придет мать или отец, то как отлупят! Но из-за печи никто ни разу не поругал. Однажды в дом зашел сосед и, увидев мое рисование, спрашивает у матери: "А кто это тут у вас рисует?» — "Так это мой сынок", — отвечает мать. — "Ванька? Так он, может, будет художником?" — предположил сосед.
Так и получилось. Неграмотные родители, которые всю жизнь занимались сельским хозяйством, воспитали художника, имя которого через много лет стало известно не только белорусам, но и за пределами нашей страны. А, между прочим, путь к искусству в Ивана Миско был отнюдь не простым.
— Когда я впервые поступил в Минское художественное училище, то первую ночь спал под столом в одном из комнат, — рассказывает Иван Якимович. — Вещмешок, в котором были сухари, клал под голову. Проснулся утром, нет ни сухарей, ни денег...
Тогда начинающий художник собрал все свои рисунки и поехал в деревню. На следующий год приехал вновь. Но как только поступил, его забрали в армию. И только с третьей попытки, уже после службы, он стал учащимся Минского художественного училища.
Через много лет однокурсники рассказали Ивану, из-за кого он первый раз вынужден был покинуть заведение. Оказывается, его обокрал натурщик, которого скульптор лепил. "Узнав всю правду, я разбил его портрет, — признается художник. — Прошло время, и я понял, какую чушь сделал. Это была моя студенческая работа, за которую получил хорошую оценку. Только не мог простить того, что этот человек меня обокрал. Он же мне позировал, в глаза смотрел..."
"Похоронили, но не продали!"
Несмотря на тот случай, Иван Миско считает, что в жизни ему везло. Например, тогда, когда забирали в армию...
— Помню, пригласили в военкомат и говорят, что не весной, а осенью заберут, — говорит художник. — Говорю, как это осенью? Постригли, как я вернусь таким в деревню? Девушки же подумают, что больной, хилый, бракованный, раз в армию не взяли. Кто за меня замуж выйдет? Сказал военкому, что не пойду домой! Я был упрям.
Служил Иван Миско в Забайкалье. Там была возможность и рисовать, и лепить. А когда вернулся из армии, уже не поступал на живописное отделение, а решил всерьез заняться скульптурой.
В 1968 году художник стал участником чехословацких событий. "В тот вечер в парке Горького открылась моя небольшая выставка, — вспоминает Иван Якимович, который тогда уже работал в Национальном художественном музее. — Закончилось все поздно, а поскольку я жил тогда в Чижовке, друзья предложили мне остаться у них на ночлег. Но я поехал домой. В три часа ночи — стук в дверь. Открыл — стоят военные. Через несколько дней я оказался в Чехословакии, где провел три месяца".
Однажды там, на чужбине, офицеры попросили Ивана Миско (а он уже был членом Союза художников БССР) нарисовать женщин. Работать мастеру пришлось в полевых условиях. Бумагу нашли в штабе, краску заменила зеленка, вместо кистей — березовые веточки.
— Я начал вспоминать натурщиц, своих знакомых, в результате получилась серия обнаженных женских фигур, — рассказывает художник. — Выставка расположилась в палатке. Рядом стояла воинская часть с поляками, которые также приходили на выставку...
Но не всем пришлись те картины по душе. За моральное разложение старшего сержанта Миско даже хотел судить военный трибунал. "Честно говоря, я испугался: в тех условиях все могло быть, — признается Иван Якимович. — Но генерал оказался настолько порядочным человеком, что до суда дело не дошло. Выставка продолжалась ... Когда мы собирались уезжать в Беларусь, ко мне пришли поляки и попросили продать "женщин". Мы с офицерами посоветовались, они говорят: "Эти женщины нам стали уже как жены, ни за что не продадим!" Мы пошли в лес, нарубили веток, разложили их в той же палатке, положили сверху изображения, присыпали землей и поставили деревянный крест — похоронили, но не продали!"
Очарованный Вселенной
Иван Миско никогда не сомневался в том, что выбрал правильную профессию. Его авторству принадлежат скульптуры известных людей, памятники за рубежом и в родной Беларуси: Максиму Горькому в центральном минском парке, Климуку в Бресте... Но наиболее важным, безусловно, стал памятник матери-патриотке в Жодино, который Иван Миско создавал вместе с Михаилом Заспицким и Николаем Рыженковым.
С Анастасией Куприяновой, прототипом главной героини, они были знакомы лично, постоянно ездили к женщине и очень переживали, чтобы она дожила до открытия памятника. "Помню, поехали к ней, как получили Государственную премию СССР, — вспоминает Иван Якимович. — Купили подарки, повязали ей дорогой платок. Она много нам рассказывала о своих детях. Говорила, что часто ходит к памятнику, переживает, что младший, Петя, стоит там без шапки..."
Но по-настоящему очаровала Ивана Миско космическая тематика. На первую скульптуру в этом русле его вдохновил полет на орбиту Юрия Гагарина. Руки художника неоднократно лепили всемирно известных космонавтов, большинство из которых позировали для него лично. О близкой дружбе скульптора с белорусскими космонавтами, а также о том, что Олег Новицкий неоднократно звонил ему с орбиты, не знает только нелюбопытный. Иван Миско свой в Звездном городке, который стал для него вторым домом.
Мастерская как музей и уголок детства
На одной из полок в мастерской художника вижу портрет девочки. Он принадлежит одной из учениц 90-й минской школы. Были времена, когда художник давал мастер-классы перед школьниками. Потом приносил скульптуру в класс, и дети писали сочинение о рождении портрета их одноклассника. Одну из тех работ, портрет Вовки, даже купило Министерство культуры.
— Я очень хотел бы знать судьбу этих детей, — говорит Иван Якимович. — Если кто-то узнает себя, пусть откликнется. Возможно, полепил бы их снова.
В мастерской — настоящий музей. Здесь не только скульптуры, фотографии (Иван Миско неплохой фотограф), есть и шикарная коллекция автографов. Только не на бумаге, а на пластилине или даже отлитые в бронзе — в таком виде их не подделаешь, не сотрешь.
В мастерской — и вещи из родительского дома, который до сих пор стоит, но там живут уже другие люди. Мы смотрим на холст и абажур, и художник вновь возвращается в детство:
— Помню, вечер. За столом — мать, дед, отец, сестра Люба и я. Вдруг мать говорит, что надо продать корову: мол, молоко нежирное. Отец пошутил, что, может, это Ванька плохо пасет. В следующий раз разговор повторяется. Я настаивал, что корову продавать не надо. Отец посмотрел на меня и спрашивает, что я натворил. Пришлось признаться, что съедаю все сливки с молока ... Очень любил сливки, собирал в стакан и выпивал. После этого перестал: меня мучила совесть, что корову могут продать, а потом зарезать.
У Ивана Миско еще немало творческих замыслов. Он мечтает поставить памятник Льву Сапеге в родном Слониме, почетным гражданином которого является, одному из крупнейших наших ученых Казимиру Семеновичу, французской художнице родом из Борисова Надежде Ходасевич-Леже, которую хорошо знал. И по-прежнему он будет преданным своей космической тематике. Художник не любит отдыхать...
Пока материал готовился к печати, стало известно, что Федерация космонавтики России удостоила Ивана Миско наивысшей награды — ордена Гагарина. В свою очередь, коллектив редакции газеты «Звязда» желает Ивану Якимовичу, который, кстати, в свое время являлся внештатным корреспондентом нашей газеты, крепкого здоровья, благополучия и творческого порыва!
Вероника КАНЮТА
Фото из архива художника
Совместные проекты ядерных технологий.
В повестке дня — утверждение концепции нацбезопасности и военной доктрины.
