Сборная Беларуси впервые после 2015 года выступила на чемпионате мира по тяжелой атлетике. Напомним, дисквалификацию наша страна (и еще восемь государств) получила после перепроверки допинг-проб с Олимпийских игр 2008 и 2012 годов. На первом турнире после отстранения белорусы выиграли три медали, «серебро» завоевали Павел Ходасевич и Дарья Наумова, а на третью ступень пьедестала поднялся Вадим Лихорад. Кроме этого, нынешний чемпионат мира стал первым после того, как были изменены весовые категории. О том, как чувствовала себя там наша сборная, и о собственной карьере рассказал серебряный призер чемпионата мира — 2018, участник Олимпийских игр 2016 года в Бразилии Павел Ходасевич.
— Павел, с каким планом вы ехали на чемпионат в Ашгабат?
— В плане на бумаге было 4-6-е место, но я ехал с задачей минимум завоевать бронзовую награду. А потом сложилось так, что всей командой, которая работала со мной, мы дошли и до «серебра». Доволен своим результатом и весом, который поднял, но думаю, что можно было поднять даже больше. Что касается соперников, сложно было выделить лидеров, на турнире такого уровня все участники являются серьезными оппонентами. Все показывали равные результаты, выступление не удалось, наверное, только у прошлогоднего чемпиона мира из Чили.
— Сейчас в вашем весе (до 89 кг) конкуренция серьезная?
— Спортсмены с известными именами держатся на плаву, появляются и новые атлеты. Результаты в моей весовой категории достаточно плотные. На чемпионате у меня в сумме был вес 371 кг, у россиянина Артема Окулова — 372 кг, а дальше идут пять-семь спортсменов с разницей в пару килограммов. Сильных соперников достаточно, часто у нас на соревнованиях основную роль играет тактика.
— Обидно было проиграть россиянину всего килограмм?
— Обидно было бы, если бы мне дали последний подход, когда я шел на первое место, а я бы его не толкнул, а так, нет, не обидно. Окулов пошел и сделал то, что ему нужно было сделать. Последнее слово было за ним, в этом плане он был в более выгодном положении. Нашим стратегическим просчетом это тоже не назовешь, лучше начать с того веса, в котором ты чувствуешь себя уверенно, и потом уже «разгоняться».
— В рывке вы подняли 169 кг, толкнули 202 кг. Эти показатели на тренировках давались вам легко?
— Рывок и на соревнованиях шел хорошо. А на тренировках, бывает, приходишь и просто летаешь, а на другой день как будто тебя били всю ночь палками, не всегда все получается. К моменту соревнований просто подводишь себя, даешь себе отдых, нагрузки более спокойные, поэтому там лучше всегда должно получаться, если хуже, то это говорит о неправильном подходе к соревнованиям. К тому же на турнирах адреналин придает сил. К настоящему чемпионату мира я накопил эмоций, не тратил их ни на что, не брал ничего во внимание, и этого заряда хватило.
— Какой максимальный вес вы поднимали в течение года на тренировках?
— 170 и 205 кг, не намного больше, чем сейчас на соревнованиях. Хотя, когда-то перед Олимпийскими играми я рвал 180 кг и толкал 210 кг. Тогда почему-то было легче. С чем это связываю? Наверное, сейчас такой период, эта дисквалификация... Не совсем понятно было, к чему ты идешь. Только последние два месяца настраивался на то, что нужно делать свое дело хорошо и красиво.
— В этом году в тяжелой атлетике изменились весовые категории. Это удобно лично для вас?
— Раньше я выступал в категории до 85 кг, и поэтому часто приходилось сгонять вес, а с ним, конечно, уходили и силы. Сейчас соревнуюсь в категории до 89 кг, и это гораздо удобнее для меня.
— В сборную вернулся ваш земляк, борисовчанин Андрей Арямнов...
— Он стремился к этому, около года тренировался сам, дома, без тренера, потом показал неплохой результат и начал готовиться со сборной к чемпионату мира. Хотел выступить немного лучше, но пока не удалось.
— Это первый чемпионат мира для нашей сборной после дисквалификации. С каким настроением ехала команда и какая атмосфера была в коллективе?
— Кто-то выходил на помост и говорил, что тяжело. У меня такого чувства не было, наоборот штанга казалась такой мягкой, удобной, а атмосфера в команде в принципе была хорошая, ничего особенного мы не чувствовали.
— Понятно, что люди, которые выступают сейчас, не виноваты в допинговых ошибках прошлого, но все же на команду психологически как-то это влияет?
— В первое время это создавало какой-то дискомфорт, а потом ты понимаешь, что надо приспосабливаться к тому, что есть. Так живем и работаем. Дисквалификация затронула девять команд, но самое главное, что люди, которые соревнуются с нами сейчас, все понимают, мы совсем другое поколение. Раньше все выступали в равных условиях, а потом что-то пошло не так, кто-то захотел, чтобы мы посидели год дома.
— Допинг-контроль изменился, проверять вас стали чаще?
— За этот год я сдал уже шесть или семь проб, это гораздо больше, чем было раньше. Когда-то приезжали каждую неделю, когда-то раз в месяц. Иногда домой в Борисов, чаще на сборы и тренировки в Стайки. Это были и НАДА, и ВАДА. Но у нас нет проблем, двери всегда открыты.
— В конце мая снова произошел неприятный инцидент, когда три молодых белорусских спортсменв были обвинены в нарушении антидопинговых правил. На ваш взгляд, с кого нужно спрашивать: с самих спортсменов, врачей или тренеров?
— Насколько я понял, они употребляли какой-энергетик перед тренировкой, просто чтобы как-то взбодриться, проснуться. Доктор точно здесь ни при чем, он это не выдавал. Видимо, тренер что-то покупал, но не прочитал состав. Теперь же каждый год вводятся новые запрещенные препараты, получилось так, что там был один запрещенный компонент, это скорее даже просто неосведомленность наставника.
— Вообще, насколько ваш вид спорта бьет по здоровью?
— В спорте высших достижений все должно делаться грамотно, это же не уровень спортшколы, где уперся лбом и жмешь. Например, в какой-то день я могу позвонить тренеру и сказать, что не приду на тренировку, так как чувствую, что «сдулся», организму нужен отдых. И к этому нужно прислушиваться.
— Как вы восстанавливаетесь после тренировки, если не учитывать специальные витамины?
— Прогулка. Чаще всего мы находимся в Стайках, а здесь хорошие пейзажи. Глаз радуется, и настроение поднимается. Нужно уметь переключаться на какие-то другие дела, например, я тут стриг парней. Нигде не учился, просто как-то сам. В команде у нас человек 16-17, десять из них точно с моими прическами.
— Часть антидопинговых санкций к нашим тяжелоатлетам еще сохранилась, например, на следующие Олимпийские игры — 2020 мы сможем заявить только двух спортсменов. Как будет проходить борьба за путевки?
— Да, поехать сможет одна женщина и один мужчина. Кто отправится туда, будет видно по результатам чемпионатов мира и Европы, которые пройдут накануне. Думаю, поедет тот, кто будет на самом высоком уровне,
завоюет лицензии.
— Как оцениваете свои шансы?
— До Олимпиады еще полтора года, есть соревнования, на которых нужно выступать, поэтому пока я думаю о них, а не о Играх.
— У вас в активе уже есть одна Олимпиада, Рио-2016, где вы стали шестым, но там вы были еще достаточно молодым...
— В нашем виде спорта кто раскрывается в двадцать, а кто-то, как Стрельцов, только к тридцати. Мне тогда было 23, и, если сравнивать меня того с нынешним, сейчас я чувствую себя намного увереннее. Олимпиада как событие — это лучшее, чего может достичь спортсмен в нашем виде, но своим результатом в Бразилии я остался недоволен. Тогда у меня была постоянная проблема с коленом, поэтому не совсем получалось выступать. Но я это уже забыл и продолжаю работать дальше, прошло уже много времени, два года это больше, чем 700 дней, и каждый из них отдельная история.
— Почему в детстве вы выбрали один из самых сложных видов спорта?
— Изначально я занимался гимнастикой, около трех лет, но так получилось, что мой тренер ушел и меня она перестала интересовать. Сначала я прогуливал, а потом и вовсе бросил. Около полугода ничем не занимался, а потом бабушка повела на борьбу, но меня случайно завели в зал штанги. Моему первого тренера по штанге удалось заинтересовать, задержать меня в этом виде спорта.
— Сразу выбрали спорт как профессию?
— Нет, понял, что это мое, только за год до того, как попал в сборную.
— Когда Арямнов, который также, как и вы, вырос в Борисове, стал олимпийским чемпионом, это вас подстегнуло?
— Мы собирали команду из Борисова и ездили встречать его и Рыбакова в аэропорт. Они, конечно, впечатляли, помню точно, что смотрел выступление Андрея на кухне, болел за него, но тогда это не было для меня мотивацией, наверное, я еще не понимал, чего хочу: на улицу пойти играть или чего-то достичь.
— А сегодня что мотивирует вас на ежедневные тренировки и преодоление себя?
— В первую очередь то, что потрачено очень много времени и всего остального. Оставлять спорт с пустыми руками абсолютно не хочется. Сначала нужно чего-то достичь и уйти по собственному желанию, а не когда тебя выгонят или из-за травмы. А так, чтобы я понял для себя, что здесь свою миссию выполнил, надо начинать что-то другое.
— Кто вас мотивирует и вдохновляет?
— Многие люди, с которых можно брать пример. В штанге это, например, Александр Курлович. Он был очень крутой и сильный, приезжал к нам на тренировки в Стайки, встречались с ним и на соревнованиях. На Олимпийских играх он сидел передо мной как судья. Великий спортсмен, мог стать трехкратным олимпийским чемпионом, но из-за неожиданной травмы не удалось. Есть еще Коннор Макгрегор, который начинал свой путь с низших слоев, но своим упорством и талантом достиг того, что есть у него сегодня. Это говорит о том, что можно чего-то достичь, если не сидеть, не ныть о том, как все плохо.
Дарья Лобажевич
Совместные проекты ядерных технологий.
В повестке дня — утверждение концепции нацбезопасности и военной доктрины.
