Веселые истории наших читателей

Здесь вам не там…

Старенький «Запорожец» (сейчас таких машин и не видно уже) старательно пылил по дороге. Солнце припекало так, что, казалось, вот-вот закурится молодая трава. Только Григорий не обращал внимания на жару. Он сидел за рулем и внимательно слушал своего пассажира, которого не просто из города вез…

В войну этот сельчанин попал в плен и после нее домой не вернулся, побоялся репрессий. Жил на Западе: какое-то время в Аргентине, в Америке. А вот сейчас вздумалось побывать на родине, проведать свою сестру Анну, жену Григория. Едет, понимаешь, вытирает вспотевшее лицо и удивляется:

— И как вы здесь живете? Такая пылища, такая жара!

— Можно подумать, что в Америке такого нет, — огрызался Григорий.

— Есть, конечно, — соглашался его свояк. — Как-то раз, помню…

Но очередное воспоминание белорусского американца Григорий не дослушал. Они приехали в деревню, гость замолк, а машину тут же окружили родственники и сельчане, стали здороваться, знакомиться, потом сели за стол, и приезжий сразу же потянулся вилкой к колбасам и полендвице.

— Может, с дороги борща налить? — спросила хозяйка.

— Нет, я к нему не привык, — сморщился «американец».

Несколько дней он жил у сестры. За это время хорошо поел запасы: кончились, к сожалению, и домашняя колбаска, и полендвица… Хозяйка подает на стол что-то другое — крупник, суп, картофель с салом, но гость, что называется, крутит носом — не ест.

— Не знаю, чем угодить, — жалуется Анна соседкам. — В город стал ездить — в ресторане обедает. А разве там готовят лучше?

Кто-то метко заметил:

— Кабы свинье рога, всех бы со свету сжила.

А Григорий добавил:

— Деньги есть, вот они и тянут его.

Но потом… стащили их: городские жулики как-то подсели к этому «американцу», да и похитили у него кошелек. Ходит тот, клянет всех подряд, но голод не тетка:

— Анна, а что ты сегодня варила? — спрашивает у сестры. — Может, нальешь? А то на редкое что-то потянуло…

И действительно: хлебает из миски, аж за ушами трещит, да еще и приговаривает:

— Умеешь ты, Анна, готовить. Ей-богу, как когда-то мама! Ел бы и ел, кажется! И в рестораны ездить не надо.

…Если бы да кабы, да во рту росли грибы. Так, кажется, говорят. Но это у нас. А как там в Америке, один Бог святой знает.

Зигмунд Дякевич, Вороновский район.

Контроль в третьем поколении

Эту историю мне рассказала моя давняя знакомая, мать которой достаточно долго «жила на лекарствах», и, что важно, принимать их нужно было строго по часам. Об этом в доме знали все, и поэтому каждый, уходя, на всякий случай напоминал больной, чтобы хотя бы не забыла съесть свои таблетки. Да и потом, когда возвращался, считал нужным проверить, съела ли — не остались ли они лежать на столике…

Одним словом, контроль за «процессом» был действенный, многоступенчатый, потому что следили за ним муж больной, ее дочь, внучка…

Их заботой, возможно, женщина и жила: видела, как подрастают наследники, правнучки дождалась: маленькую Ульянку частенько привозили к бабушке, а значит, и прабабушке.

Она, старенькая, двигалась уже мало совсем — больше сидела во дворе своего дома в теньке на низенькой лавочке. Случалось, под наблюдение ей изредка оставляли ребенка.

Послушанием и смирением в четыре года мало кто отличается. Вот и эта Ульянка то «обирала» с кустов зеленую смородину, то лезла в огород прорывать редиску, то…

Прабабушке, короче, только и оставалось, что отдавать приказы: «Ульяна, отойди!», «Ульяна, не топчи!», «…Не рви!», «…Брось!»

Девочка, случалось, слушалась и действительно что-то бросала, но как-то, наверное, устала: решительно подошла к бабушке и, наставив указательный пальчик, строго проговорила: «Ешь таблетки!..»

То есть (по пословице): ешь пирог с грибами, а язык держи за зубами.

Ну, действительно, в четыре года сложно тихо сидеть на лавочке — надо познавать жизнь. А как, если ничего нельзя?

Валерий Гавриш, г. Чаусы.

Люди и птицы

День стоял теплый и солнечный. Воскресенье, утро. Позавтракав, я вышел из дома. Люблю иной раз посидеть на лавке, полюбоваться окружающей природой… Как вдруг она (в «лице» конкретной птицы)… подлетает и садится мне на колени. «С чего бы это? — удивился я. — Может, ей что-то нужно?»

Я взял голубя в руки и увидел, что одна лапка у него, кажется, толще. Присмотрелся — так и есть: пережатая петлей, почти невидимой леской.

Пришлось позвать жену, попросить, чтобы принесла ножницы с острыми концами. С трудом, но мне удалось подцепить леску и обрезать ее — выпустить птицу в небо.

…После этого прошло уже почти две недели. Я вновь сидел на лавке. И вот же чудо: на колени ко мне еще раз села птица — тот самый голубь. На лапке у него не было уже никакой припухлости, только едва заметный шрам.

Что после этого можно сказать? Птицы и те с умом и совестью: они помнят добро!

Поэтому в зазимье я всегда ставлю кормушку и потом из окна наблюдаю, как к ней слетаются синички и воробьи, радуюсь им. Птицам рядом с людьми легче зимовать.

А людям — просто веселее.

Анатолий Перхальский, г. Глубокое.

Рубрику ведет Валентина ДОВНАР