Последние события в мире в целом и совсем рядом с нами сделали очень актуальной одну известную фразу: «Неужели история ничему не учит?» Задаем в воздух это будто бы риторический вопрос, а сами все же на него, риторический, пытаемся найти ответ. Который, как правило, рождает новые вопросы: «А знаем ли мы эту самую историю, чтобы начать у нее учиться? Понимаем ли, что происходило в нашей стране и вокруг нее десять, сто, пятьсот лет назад?» Отвечая уже на них, с удивлением осознаем: меньше и хуже мы знаем именно о новейшей истории — той, что ближе к нам по времени, в которой участвовали, которую создавали не какие-то мифические дальние предки, а деды и прадеды. Но ведь именно на ней, новейшей, такой богатой на события, нам и стоит учиться, чтобы не повторять ошибок предшественников.
В Год исторической памяти «Звязда» совместо с Институтом истории Национальной академии наук начинает новую рубрику «Новейшая история». В ней опытные специалисты расскажут о событиях такого близкого ХХ века, о которых многие знают далеко не всё. Именно о тех моментах, о которых многие совсем немного знают, но которые значительно повлияли на жизнь Беларуси и белорусов, мы и будем вести речь.
Начнем с события, которое произошло ровно сто четыре года назад, — подписания Брестского мирного договора.
Если бы всё было так, как задумывалось документом, подписанным сто четыре года назад в Бресте, Беларуси и белорусов вообще бы не существовало. Среди многочисленных событий первых десятилетий ХХ века, когда войны и революции меняли мироустройство, подписание Брестского мира, состоявшееся 3 марта 1918 года, мне кажется, одна из самых неизвестных страниц для даже интересующегося историей человека. А между тем, в геополитическом плане это событие имело огромное значение, хотя бы потому, что именно тогда документально оформились первые наметки (или устремления) большого передела мира, который длится и до сегодняшнего дня.
Чтобы разобраться, «кто на ком стоял» сто четыре года назад и какое наше место в упомянутом событии, мы поговорили с кандидатом исторических наук, заведующим отделом новейшей истории Беларуси Института истории НАН Беларуси Сергеем ТРЕТЬЯКОМ.
— Сергей Александрович, вот согласитесь: Брестский мир как событие в понимании и знании многих белорусов находится в тени Рижского мира, который имел для нас катастрофические последствия — белорусские земли были разделены по-живому. Но ведь на самом деле то, что происходило за три года до этого в Бресте, не менее важно...
— Эти два мирных договора, буквально покромсавшие территорию Беларуси, были заключены в одном месяце с разницей в три года — Брестский мир 3 марта 1918 года, Рижский мир — 18 марта 1921-го... Брестский мир — это на самом деле конец великой эпохи, когда началась геополитическая перестройка мира. И если говорить о его последствиях для Беларуси, они намного катастрофичнее, чем результаты Рижского мира. Только здесь будет уместно поправить: были бы намного катастрофичнее, если бы все развивалось так, как Брестским миром было предусмотрено. Если бы его позиции продержались в европейском раскладе не несколько месяцев, как в итоге получилось, а лет десять, геополитическая ситуация в Восточной Европе была бы совсем другой. И для Беларуси как какого бы то ни было государственного образования и для белорусов как народа в ней бы места не нашлось...
— Но ведь переговоры о заключении мира проходили фактически на нашей территории — в Бресте...
— Когда там в конце 1917 года начались мирные переговоры, в Бресте, на две трети обезлюдевшем в результате проведенной царскими войсками насильственной эвакуации 1915 года, в крепости находился штаб германского Восточного фронта... Брестские мирные переговоры велись с ноября 1917 года между Советской Россией и государствами Четверного союза (Германской, Австро-Венгерской и Османской империй и Болгарского царства).
— И во время переговоров наша территория никоим образом не рассматривалась как место, на котором белорусы могут создать свое государство...
— Никоим образом. Причем с обеих сторон. Большевики Западного фронта, взявшие власть в Минске в декабре 1917 года, были решительно против даже автономии в составе Советской России. Правда, в начале 1918 года советское центральное правительство все-таки требовало решить вопрос с самоопределением белорусов, чтобы голос белорусского народа прозвучал на Брестской конференции, чтобы во время подписания мирного договора все белорусские земли в качестве автономии были зафиксированы за Россией (кстати, именно это и подразумевал Всебелорусский съезд — автономия в составе Советской России). А в январе 1918 года в Петрограде создан Белорусский национальный комиссариат во главе с Александром Червяковым, цель которого создание белорусской советской государственности... Но они работают далеко от Беларуси, а непосредственно на нашей территории, в Минске, заправляет руководство Западного фронта во главе с Александром Мясниковым, которое, как я уже сказал, против любой белорусской государственности.
Тут еще вот какой момент. Советская делегация во время переговоров вела себя очень несерьезно. Она пыталась превратить их в площадку разжигания мирового пожара революции. Поэтому и не торговались советские дипломаты о конкретных пунктах договора, касавшихся прохождения линии государственной границы. Причем в российском руководстве вообще велись дискуссии — заключать этот мир или не заключать. Пламенные адепты революции (чем дальше от фронта, тем их было больше) требовали продолжать войну: мол, в Австрии и Германии поднимается рабочее движение, мы не должны отдавать наших братьев в лапы империалистов... Ленин же и сторонники мира считали, что на договор с Германией нужно пойти, чтобы спасти революцию в России, чтобы дать ей впоследствии возможность распространиться на весь мир... Ленин предсказывал, что этот мир не продержится и нескольких месяцев, ведь революция в самой Германии все поменяет.
А Германия диктовала условия, причем на правах победителей. Каких интересы каких-то там белорусов точно не интересовали. На нарисованной Германией карте нам места ни как государству, ни как автономии не было.
— Но ведь уже до этого в декабре 1917 года, во время первого Всебелорусского съезда, белорусы заявили о стремлении к национальному самоопределению...
— Первый Всебелорусский съезд, если помните, был разогнан большевиками, и о любом государственном образовании белорусов — советском или каком-то другом — речь не шла. Совет Всебелорусского съезда, который действовал практически в подполье, выбрал свою делегацию на переговоры в Брест в составе двух человек — Сымона Рак-Михайловского и Александра Цвикевича. Они предполагали заявить о том, какой видит себя Беларусь в послевоенном мире. Были и еще белорусы, пытавшиеся заявить о себе в Бресте, стоя на позиции «краевого патриотизма». Братья Иван и Антон Луцкевичи, которые на тот момент находились в оккупированной немцами Вильне, организовали Виленскую белорусскую раду. Принявшая решение о том, что в послевоенном мире должно быть восстановлено Великое Княжество Литовское...
А самими немцами Вильня проектировалась как столица Литовского Королевства, в состав которого планировалось включить и земли Западной Беларуси. Предполагалось, что Литовское Королевство с германским принцем во главе, включающее в себя половину нелитовских территорий, будет в послевоенном мире сильным противовесом Польскому Королевству, которое так или иначе полностью должно было отойти в сферу влияния Австро-Венгрии. Беларуси здесь, как видите, нет вообще. Как писал один из руководителей германской армии фельдмаршал Эрих Людендорф, когда они в 1915 году пришли в Вильню, «мы увидели, что здесь есть какие-то белорусы, о которых мы слышали впервые».
— А тут еще представлять Беларусь пытались не политики, а гуманитарии-идеалисты. Идея возрождения ВКЛ — красивая, но ведь это утопия... У нас не было людей с политическим опытом, чтобы на равных продвигать свои идеи.
— Действительно так. Государственной элиты в Беларуси не было, она только-только начинала формироваться. И у многих из этих на тот момент немногих людей был очень романтичный подход к политике. Очень романтичное было отношение к революции — главное заявить, а потом — как будет... Так же относились и к пропаганде своей позиции: мол, белорусы должны пойти за нами, потому что они белорусы...
— Получается, переговоры велись только между Советской Россией и государствами Четверного союза?
— Изначально так. Но в процессе туда прибывали новые делегации, причем не такие неудачные, как белорусская. Например, делегация Украинской Народной Республики, которая до января 1918 года считала себя частью демократической федеративной России. Глава российской делегации Лев Троцкий не имел ничего против, чтобы украинская делегация участвовала в переговорах самостоятельно. Возможно, он рассчитывал, что они будут действовать совместно с российской. Но украинцы взяли свой курс — договориться с государствами Четверного союза сепаратно.
В скором времени в Украине началась гражданская война. В декабре 1917 года в Харькове образуется Украинская Народная Республика Советов, которая присылает в Брест свою делегацию. Троцкий требует, чтобы и ее допустили к участию как самостоятельную. Но государства Четверного союза заявляют, что не могут этого сделать, так как от Украины уже есть своя делегация. И тогда делегация из Харькова начинает работать как часть делегации Советской России... Регентский совет новосозданного Польского Королевства (временное правительство под протекцией Германии и Австро-Венгрии) также заявляет о своем намерении участвовать в переговорах. Причем происходит это на фоне того, что генерал-поляк Юзеф Довбор-Мусницкий поднял мятеж, отказался подчиняться советской власти и заявил претензии Польши на Могилевскую и Минскую губернии. Начались упорные споры между российской и немецкой делегациями об условиях допуска польской делегации к участию в переговорах...
А 16 февраля в Брест прибывает делегация Совета Всебелорусского съезда — уже упомянуты Рак-Михайловский и Цвикевич. Они зачитывают свою декларацию: в послевоенном мире Беларусь должна быть неделимой целостной республикой в составе федеративной демократической Российской Республики. Однако их фактически никто не слушает. Немцы вообще говорят: ребята, а кто вы такие? Вас послало не государство, не правительство, а какая-то непонятная организация... Более того, немцы достают декларацию Виленского совета, ссылающуюся на то, что Всебелорусский съезд был разогнан, а значит, не правомочен, и предлагающую восстановление Великого Княжества Литовского (за которое якобы высказалась разогнанная большевиками «Белорусская конференция в Минске»)...
— И которое не было нужно никому из переговорщиков...
— Конечно. А Рак-Михайловский и Цвикевич, чтобы остаться в Бресте хоть в каком статусе, присоединились в качестве советников к делегации УНР, которая как раз в январе объявила себя независимым государством. При этом на территории самой Украины развиваются интересные события. В январе 1918 года Киев занимают «красные» и правительство УНР перебирается в Житомир. А правительство советской УНР из Харькова перебирается в Киев. И примерно в это же время в Донецке создается Донецко-Криворожская Советская Республика, которая, сославшись на то, что Харьков как столица советской УНР не нужен, своими войсками занимает Харьков. Вот такая катавасия: семь правительств на Украине (были же еще и Одесская Советская Республика, и Таврическая Советская Республика, и отдельно Совет рабочих, матросских и солдатских депутатов Севастополя, и крымско-татарский Курултай), воюющих между собой за территорию, за международное признание... В этой катавасии немцы посчитали, что разговаривать нужно с теми, на кого можно сделать ставку, — кто не отрицает права частной собственности и в принципе может быть опорой против России, — на УНР, к делегации которой и присоединились белорусы как советники...
— В этой, как вы сказали, катавасии вообще странно, как кто-то что-то мог подписать...
— Германия сначала подписала сепаратный мирный договор с Украинской Народной Республикой, после того как в январе 1918 года провозгласила независимость от России. УНР заявляла о своем выходе из войны, отказывалась от своих претензий на Холмскую губернию и на западные территории, призвала Германию и Австро-Венгрию взять республику под военную защиту. За это Украина обязывалась поставить в упомянутые страны огромные объемы продовольствия. Причем не расписывалось, кому сколько, и между Германией и Австро-Венгрией начались длительные споры, как разделить украинскую контрибуцию.
Что касается договора с Россией. В конце концов германская и австрийская стороны заявили, что заключат любой договор, который приведет к миру. Этот договор подписали с большевиками, потому что они шли на мир. Было бы на месте большевиков другое российское правительство, которое бы декларировало выход страны из войны, — договаривались бы с ним... Новая государственная граница, по планам немцев, отрезала от России прибалтийские губернии, Литву, частично Западную Беларусь... А границу между УНР и Советской Россией должны были определить сами эти страны. Причем немцы действовали здесь по принципу: мы не вмешиваемся, но свои войска пошлем.
Но Троцкому в конце концов удалось протолкнуть собственную формулу: «Ни мира, ни войны» — мы мир не подписываем, но войну прекращаем. Заявив так, он уехал из Бреста. Причем в Минске ему устроили торжественную встречу как человеку, который защитил честь и достоинство революции. Командующий Западным фронтом Мясников отдал приказ о начале полной демобилизации фронта. Было это в начале февраля 1918 года.
А 13 февраля уже упомянутый польский генерал Довбор-Мусницкий, заявив о том, что переходить в подчинение германского Восточного фронта, получил приказ от командования фронта начать наступление на Минск. 16 февраля провозгласила свою государственную независимость Литва. Точнее, Литовское Королевство, в тех границах, которые ему планировала Германия, — с западнобелорусскими территориями. Кстати, «Декларация восстановления государственности Литвы» до сих пор находится в германских дипломатических архивах. Почему? Ведь германская сторона выкрутила литовским политикам руки, вынудив их включить в этот документ и в германско-литовский договор о сотрудничестве такие положения, которые предусматривали, что новосозданное литовское государство находится полностью в орбите Германской империи.
На фоне этих событий германская сторона заявила, что если российская делегация не вернется в Брест за стол переговоров через неделю после 18 февраля, перемирия больше не существует и боевые действия будут восстановлены. А за эту неделю германские войска заняли фактически всю территорию современной Беларуси, вышли к Днепру, к Западной Двине, заняли Полоцк и угрожали Витебску... Под контролем советской власти остался «огрызочек» белорусских земель — два десятка уездов Витебской и Могилевской губерний. А руководство Западного фронта быстренько уехало из Минска в первый же день немецкого наступления, ведь какими силами им было защищаться?
19 февраля немцы и польские легионеры уже в Минске, а часть города контролируют сторонники Совета Всебелорусского съезда. Правда, оккупационные власти очень быстро заставили их снять флаги, забрали всю казну, которая была, а потом и вовсе выгнали из зданий.
Германская сторона смотрела на занятые в феврале-марте 1918 года территории Беларуси как на залог, который собиралась держать до заключения всеобщего мира на своих условиях. Залог под то, что Россия будет платить контрибуцию, и тогда, возможно, через какое-то время она получит эти территории обратно.
— Это имеется в виду центральная часть нашей сегодняшней территории. Западную часть отдавали Литовскому королевству, а сегодняшнее Полесье...
— А сегодняшнее Полесье считалось частью УНР, с которой договор уже был подписан... Короче, белорусам не оставалось ничего. И провозглашение в марте в таких условиях независимости Белорусской Народной Республики да еще в рамках расселения белорусов (фактически в современных границах нашей страны) было декларативным и не входило в сферу ничьих интересов. Самой сильной на тот момент стороне — немцам — она была неинтересна, так как обрушила бы всю постройку межгосударственной системы отношений на востоке Европы, которую они возводили с такой щепетильностью, с такой заботой о себе. В этой системе они видели себя гегемонами, а Россия, предполагалось, будет полностью выброшена из европейских дел, отрезана от Европы государствами, находящимися под германским протекторатом и контролем...
— Но история повернула по-своему...
— Уже осенью 1918 года Германия проиграла войну на западе и, соответственно, потеряла позиции на востоке. Летом 1918 года в Европу через Атлантику стали прибывать американские войска — к осени на континенте было уже три миллиона их солдат. Приплыли и корабли с вооружением, произведенным на американских заводах. Все это — в помощь Антанте, которая воевала с Германией... Немецкие войска на востоке начали постепенно выводить с оккупированных белорусских территорий. 13 ноября 1918 года Брестский мир был аннулирован. А очень скоро, в январе 1919-го, началась польско-советская война. Система, которую немцы пытались выстроить, провалилась вовсе, начали создаваться предпосылки для нового мирного договора — Рижского.
Если бы условия и геополитический расклад, предусмотренный Брестским миром, сохранились хотя бы на десять лет, о белорусах, а тем более об их праве на государственность, никто бы и не вспомнил. Но история не терпит сослагательного наклонения. Через три года, во время подписания Рижского мира, белорусы уже имели свою республику — Социалистическую Советскую Республику Беларуси. И хотя результаты этого мира были катастрофичны для народа, так как разделили его по-живому на две части на долгие восемнадцать лет, государственность сохранилась, и слово «Беларусь» (Белорусская республика) уже не исчезало с мировой повестки дня.
Беседовала Елена ЛЕВКОВИЧ
Совместные проекты ядерных технологий.
В повестке дня — утверждение концепции нацбезопасности и военной доктрины.
