Они как никто другой знают, что такое испытания и победы. Они многократно становились триумфаторами, их справедливо считают героями. Эти люди на собственном опыте почувствовали, что спорт — это постоянное состязание. Так сложилось, что в их насыщенных разными событиями судьбах была и настоящая война. Они видели ее в детстве. Пережитое их только закалило. Свидетельство тому — их победы на Олимпийских играх и других крупных турнирах. По случаю Дня Победы мы собрали воспоминания легенд спорта о Великой Отечественной войне.
Первые олимпийские чемпионы в истории белорусского спорта Сергей Макаренко и Леонид Гейштер завоевали золотые медали на Олимпийских играх 1960 года в Риме. Молодые белорусские каноисты победили на дистанции 1000 метров.
Сергей Макаренко — сын защитника Брестской крепости Лаврентия Макаренко, погибшего в первые дни Великой Отечественной войны. Сергей Лаврентьевич помнит, как немцы бомбили крепость, где служил отец. Будущему чемпиону тогда было всего четыре года. «В семье воспитывалось трое мальчиков: Вовчик, старше на год меня, я и Ленька, которому было всего два года. Когда началась бомбежка, мать схватила нас, и мы побежали в подвал. Помню, как сначала шел дождь, а потом с потолка посыпалась штукатурка. Мать очень волновалась. Когда наступило затишье, она схватила нас и выскочила на улицу. А потом опять начались бомбежки. К счастью, нас заметила дворничиха и отвела обратно в тайник. Отца мы больше никогда не увидели, он остался в крепости. Военные знали, что скоро может начаться война, и за несколько дней до 22 июня все офицеры постоянно находились в крепости. А мы с мамой жили в городе, так как не всем семьям офицеров хватило места. В первые дни у нас не было никакой информации об отце, мы не знали, жив он или нет. Немцы никого не пускали в крепость. Никого...»
Во время оккупации жены офицеров сплотились и выжили. С кем в первую очередь налаживали связь партизаны и подпольщики — с женами военных. Они выполняли мелкие задания, передавали информацию. Мы были маленькими, ничего не знали об этом. А после войны тетя Дуся показала нам старенькую ватник, рассказала, как она в ней разные сводки проносила. Мать вместе с другими женщинами ходила по деревням менять одежду, другие вещи на еду — надо было кормить детей. Вот так они и выживали. В первые дни войны нас выселили из квартиры на Советской, мы перебыли войну на хуторе. После освобождения Бреста вернулись в город и поселились у Мухавца.
После войны мы, мальчишки, пробирались к развалинам Брестской крепости. Там находили много оружия. Хватало и опасных находок. Детонатор от лимонадной гранаты, например, взорвался у меня в руках. Странно, что я не пострадал, только был немного оглушен. Затем — бикфордов шнур... Как-то я подобрал пистолет, который стрелял порохом, и он тоже взорвался в моих руках. В памяти навсегда остались руины Брестской крепости: все было уничтожено, остались одни подземные ходы. Мы, мальчишки, одни из первых увидели на стенах надписи: «мы умрем, но из крепости не выйдем», «я умираю, но не сдамся», написанные кровью«, — рассказывает Сергей Лаврентьевич.
В июне 1941-го четыре года было и второму члену золотого экипажа римской Олимпиады — Леониду Гейштару. Война застала их семью в родном Гомеле, где они жили в районе с интересным названием Монастырек. Леонид Григорьевич вспоминает, что жили скромно, но дружно. Семья была самая обычная — мама, папа, четверо детей. В 1941-м мать была беременна пятым ребенком.
«Когда немцы захватили Гомель, нас выгнали из дома и погнали в Германию. Гнали по нынешней улице Советской. Помню растянутую колонну, немцев с овчарками и автоматами. И помню, что люди все были очень грустные. Ночь застала нас в поле. А была поздняя осень, на Земле уже заморозки были. Родители накрыли нас сеном, чтобы теплее спать было. Утром просыпаемся — а на нас снег лежит. Нужно что-то поесть. На том поле люди не успели выкопать картошку, и мы нашли несколько картофелин. Слава богу, с собой был чайничек, в нем эту картошку и сварили, съели по одной штучке. У моей мамы с собой были просфоры. Решили попить чаю. Только вскипятили чайник на костре, отставили в сторону, как к нам на коне подъехал немец. Обвел нас взглядом, а конь возьми и копытом пихни чайник. Все, естественно, разлилось, немец заулыбался и поехал. А мы так и остались в том поле.
Я не знаю, каким чудом мы остались живы и не попали в Германию. Нам и еще нескольким семьям удалось отстать от колонны. Прятались в полях. Дошли до деревни Старая Мильча. Стучимся в дом. Нас шесть человек, и там людей полно. Хозяйка бросила соломы на пол — ложитесь. Это было единственное, чем она могла нам помочь. На той соломе и жили. Мать там и сестру мою родила. Жить было очень тяжело, однажды крысы чуть не загрызли сестренку...
Когда Гомель освободили, мы вернулись домой. Да только дома больше не было — разрушили. Где-то надо было спать. На берегу Сожа жили монахини, и нас пустили в монашеский дом, пожалели детей. Отец к тому времени уже на фронт ушел и там, к несчастью, погиб. Мама осталась одна с пятью детьми на руках. Денег, естественно, не хватало. Я знаю, что мама была очень хороша. Люди приносили ей пальто, платья перешивать — носить людям было нечего. Приносили мешки с хлебозавода, она их мыла. Так и жили. Денег катастрофически не хватало, но мама старалась изо всех сил», — вспоминает Леонид Григорьевич.
Трехкратный олимпийский чемпион Александр Медведь Великую Отечественную войну провел в родной Белой Церкви. С начала войны город оказался в оккупации. Александр Васильевич отмечает, что о том времени в его памяти остались только эпизоды. Но от этого не менее страшны. Один случай врезался в память на всю жизнь: «Возле нашего дома квартировала немецкая часть: солдаты жили в палатках во дворе, а командир — у нас в доме. Он меня все время печеньем угощал, от которого я, конечно, не отказывался. А потом я и сам начал совершать набеги на запасы немецкого печенья. Что хотеть от ребенка, живущего в голодное военное время? В одну из таких вылазок по печеньям я увидел пистолет. То ли немец о нем забыл, то ли подумал, что в доме никто не рискнет забирать оружие... Но я рискнул. Решил, что раз я нашел пистолет — значит, он теперь мой. Спрятал находку в ящике с крупой.
Через час я, мама с братом на руках, сестры Вера и Антонина стояли у стены сарая под дулом немецкого автомата. Сказать, что было страшно — ничего не сказать. Особенно если немцы выпустили очередь прямо над нашими головами. Каким-то чудом мама догадалась, что пистолет взял я, и попросила его отдать. Конечно, пистолет я вернул. А от страха еще долго заикался. И получил урок на всю жизнь».
Валерия СТЕЦКО
Фото Елизаветы ГОЛОД
Совместные проекты ядерных технологий.
В повестке дня — утверждение концепции нацбезопасности и военной доктрины.
